Мертвая вода - Оливье Норек

Никаких кварталов высотных зданий, только леса и поля с изредка попадающимися сельскохозяйственными постройками. Никаких широких проспектов, лишь извилистые улочки, которые порой превращались в грунтовые дорожки и выводили к уединенным домикам. Скирды соломы, трактора и лошади: Париж решительно исчез. Впрочем, станция Вивье-Деказвиль не обладала буколическим обликом предыдущих остановок.

Ноэми осталась у вокзала одна, на залитом солнцем паркинге. Прямо напротив был пустынный ресторан, изобретательно названный «Вокзал». Позади него – покрытые приземистой растительностью облезлые холмы, которые больше ста лет загрязнялись выбросами тяжелых металлов при производстве цинка; у подножия холмов на сотни метров тянулись серые железные склады. Невдалеке, на площади в добрую тысячу квадратных метров, – заброшенный завод: лабиринт ржавых металлических труб и переплетение старых ленточных конвейеров, замерших в шестидесятые годы прошлого века.

За спиной раздался довольно-таки приветливый голос:

– Капитан, не стоит это разглядывать.

И когда Ноэми повернулась, встречавший ее молодой местный лейтенант увидел лицо своего нового командира.

– Ровно это собиралась сказать вам и я, – ответила она.

Утверждать, что он не отпрянул, как другие, к чему Ноэми уже привыкла, было бы неправдой. Однако он мгновенно сориентировался:

– Я хотел сказать, что здесь есть по-настоящему красивые места, надо только немного знать наш регион. Достаточно просто покинуть вокзал. Он даже на меня тоску наводит. – А затем протянул ей руку: – Лейтенант Ромен Валант. Мое почтение.

– Капитан Ноэми Шастен.

Ему было от силы лет тридцать пять, всклокоченные светлые волосы и милое мальчишеское улыбающееся лицо, как будто хорошее настроение для него было привычным.

– У меня есть дядя, так у него прямо под носом взорвался рудничный газ на шахте в Обене. Ему тогда исполнилось двадцать. По правде сказать, вы ему в подметки не годитесь.

– Тогда насмотритесь раз и навсегда, это удовлетворит ваше любопытство, и мы сможем двинуться дальше.

Она тотчас поняла, что была чересчур резка, и рассердилась на себя за столь холодную отповедь при первом знакомстве. Однако, похоже, этого было явно недостаточно, чтобы поколебать обычную жизнерадостность лейтенанта Валанта. Он ответил с обескураживающим чистосердечием:

– Ладно, раз уж вы сами предлагаете, с удовольствием.

Тут Ноэми стало немного не по себе рядом с этим незнакомцем, который со своей чертовой, будто приклеенной к губам улыбкой внимательно изучал рубец за рубцом и как будто не видел ничего страшного.

– Ага, точно, мой дядька был совсем другое дело.

А затем сменил тему, как перелистывают страницу иллюстрированного журнала.

– Я отвезу вас к вам домой. Ну то есть если вам там понравится, то дом станет вашим. Кстати, можно и другой найти, в ином месте. Это в девяти километрах отсюда, в деревне Авалон. Но я говорю: вам там будет хорошо. Авалон красивый. Подождите, я возьму ваш багаж.

В своем семейном минивэне лейтенант Валант устроил чемоданы Ноэми сзади, рядом с детским креслом. Хотя он старался скрыть возбуждение, но походил на кипящий чайник. Одним вопросом Ноэми дала ему возможность сбросить давление:

– Вы введете меня в курс дел? Перед приездом я ничего не успела узнать.

А большего и не потребовалось.

– А знаете, у вас теперь все будет по-другому. Комиссариат Деказвиля отвечает за пять окружающих его коммун. Обен, Крансак, Фирми, Вивье и Авалон – это где вы будете жить. Общая площадь примерно равна Парижу, но жителей меньше пятнадцати тысяч, тогда как в столице вас больше двух миллионов. Так что представляете, какой простор! Всего сто лиц, помещенных в камеры предварительного заключения за год, тогда как в самой маленькой коммуне Девяносто третьего департамента – более полутора тысяч. Это чтобы вы поняли, есть ли у нас время. И всего сорок восемь полицейских, чтобы следить за всем этим. Это чтобы вы поняли, что нас не так много. Последнее убийство произошло пять лет назад. Ага, у вас теперь все будет по-другому.

Сам того не подозревая, Валант подтвердил все опасения министерства о реальной полезности работы комиссариата. А трогательное простодушие, с которым он вывалил перед Ноэми большую часть того, что она прибыла обнаружить, доказало, в свою очередь, что здесь никто и понятия не имеет о цели ее командировки. Внезапно она безрадостно осознала, что в ближайшие недели ей предстоит лгать всем окружающим. Не стоило бы связываться.

– А сколько тут офицеров? – спросила Ноэми.

– Комиссара у нас нет, службой командует майор. Выходит, он, я и вы: трое. Но офицер с таким послужным списком, как у вас: шесть лет в тридцать шестом, в уголовном розыске, и восемь в бригаде по борьбе с оборотом наркотиков – такого у нас не бывало… Должен признаться, для нас большая честь видеть вас в нашем комиссариате. Мы-то считали себя чуть ли не на скамье подсудимых, а тут нам присылают дополнительный контингент, да еще не абы какой. Это реально добрый знак, который всех успокоит.

– Похоже, вы обо мне все знаете. – Ноэми все труднее было увиливать от прямого разговора.

– Так точно. Я и про ваше лицо знал, эта история наделала шуму среди своих. Но как я вам уже говорил…

– Да-да, ваш дядюшка, шахта, все такое, – прервала она его.

Валант расхохотался – он постоянно смеялся чему-то своему. Ноэми предпочла бы, чтобы он оказался отвратительным…

Автомобиль свернул с национальной трассы, попетлял по окаймленным дубами узким дорогам и прибыл на вершину холма, под которым лежала деревня Авалон, которую Ноэми окинула одним взглядом.

Спокойная гладь озера, а по всему берегу – череда домов, разделенных замшелыми низкими стенами; при каждом домике огород или фруктовый сад. Короткая главная улица ведет от мэрии к храму. Справедливо разделенные закон человеческий и Закон Божий.

– Ну как вам? – с гордостью спросил Валант, радуясь эффекту.

Настоящий городской житель, Ноэми никогда и не помышляла жить на почтовой открытке. Какой-то узелок у нее в животе тихонько ослаб, словно пропала тяжесть. Один узелок из тысячи, что еще предстояло развязать, и все-таки это было начало.

Она хотела бы улыбнуться, но ничто не отразилось на ее лице.

Минивэн тихонько скатился по склону, проехал по главной улице через центральную площадь и спустился на ухоженную грунтовую дорожку, идущую через каштановую рощу. В конце дорожки, после крутого поворота, возник дом из камня и дерева, с огромным окном во всю стену, выходящим на лужайку, которая продолжалась мостками. Озеро овальной формы, с узким берегом, усыпанным галечником и коричневым песком, навевало покой.