Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая - Анна Сешт

Да, теперь Хатепер по-настоящему пожалел, что откладывал этот разговор. Но после случившегося в Обители Таэху выдержка стала подводить его, а он не мог позволить себе сорваться. Горячих голов вокруг него и без того хватало, и даже Владыка уже потерял терпение. Хатеперу надлежало действовать неизменно деликатно. Его пленник был единственной нитью к культу, к этой части заговора. Паваха они фактически потеряли… А стоило оно того или нет, покажет возвращение Императора. Что сообщат пленники Ренэфа – тоже пока неизвестно.

В храме высокому гостю со спутниками, разумеется, никто не препятствовал – стражи пропустили их по одному жесту, а псы не проявили беспокойства, так как узнали одного из обитающих в храме жрецов.

– Я желаю прежде всего поговорить с пленником, – сказал Хатепер бальзамировщику.

– Мой господин, я не знаю, расскажет ли он тебе, что произошло, – неуверенно проговорил тот. – Он ни с кем не говорил, не пытался даже оправдаться, позволил стражам заковать себя в цепи – и всё.

«Узнаю? тебя, Перкау», – подумал Хатепер, вспоминая их встречи, а вслух спокойно сказал:

– Мне он ответит. Веди.

Жрец послушно провёл его по внутренним коридорам – не в ту комнату, где пленник жил бо? льшую часть времени, но в ту, где проводились допросы. Хатепер не удивился.

Бальзамировщик толкнул дверь, открывая её перед Великим Управителем, и дипломат шагнул внутрь, уже предполагая, что увидит. В углу комнаты, опустив голову, сидел Перкау, безучастный ко всему вокруг. Его руки и ноги были скованы, а два стража, ранее охранявшие дверь в его комнату, держали копья наготове. Направленные на пленника острия почти касались его рёбер. Одно неосторожное движение – и воины пригвоздят его к полу, притом так, что спасительная смерть не наступит.

На некотором отдалении тихо переговаривались о чём-то дознаватели Хатепера – Итари и Интеф. В другом углу стояла, поглаживая своих псов, Кахэрка, как всегда бесстрастная. Два бальзамировщика держались при ней, чуть в стороне, и тоже о чём-то переговаривались.

Разговоры стихли, и все почтительно приветствовали Хатепера. Докладывать первым никто не решался – ждали реакции старшего царевича. Взгляд дипломата скользнул по шее Итари. Ожог она почти полностью исцелила – такой же, что отмечал и его запястье, скрытый браслетом.

– Что с мудрым Таа? – спросил он, посмотрев сперва на Итари, потом на Кахэрку.

– Удар был очень силён, но он жив. Без сознания, – сказала Таэху. – Я помогла ему, да и его Силы хватило, чтобы защитить себя.

– Хорошо.

– Мой брат в служении поднимется не сразу, – добавила бальзамировщица. – Но мы благодарны мудрой Итари за своевременную помощь.

– Если Таа не может говорить за себя, отвечать будешь ты, – сухо сказал Хатепер, обращаясь к Кахэрке. – По какому праву вы нарушили приказ? Кто допустил Таа к моему пленнику? Выше моей власти в Империи – лишь власть самого Владыки и царицы. А я повелел впускать только Итари Таэху. Более того, Первый из бальзамировщиков подтвердил мой приказ. Доверие Дома Владык снова оказалось попрано.

Бальзамировщики как по команде опустились на одно колено. Стражи порывались сделать то же самое, но, видимо, решили, что сдерживать опасного пленника всё-таки важнее. Даже псы выглядели не то пристыженно, не то раздосадованно, и смотреть на Хатепера избегали.

Кахэрка ограничилась глубоким почтительным поклоном и ответила тихо, бесстрастно:

– Оправданий нам нет и не может быть, господин Великий Управитель. Скажу лишь, что Таа не уведомил ни мудрейшего Минкерру, ни тем более меня о своём решении. Но, как мы поняли из его обрывочных слов, он успел почуять угрозу для храма, нарастающую скверну… Владыки Каэмит, – её взгляд потемнел.

– Да, это он сказал и мне – «почувствовал опасность», – подтвердила Итари. – И ещё: «Он пытался убить меня». Как целитель я могу сказать, что если бы Таа не был столь сильным жрецом Стража Порога, этот удар он бы и правда не пережил. Перкау не владел собой. Я уже видела это прежде.

Кахэрка не смотрела на пленника, но Хатепер видел, что его действия она одобряет не больше, чем действия Таа. А сам Перкау так и не поднял взгляд.

– Что ж, о делах бальзамировщиков продолжим после, уже в присутствии Верховного Жреца. А пока оставьте нас, – велел дипломат. – Все.

– Мой господин… – запротестовал было Интеф Таэху.

– Если что, успеете – я верю, – невесело усмехнулся Хатепер. – Да и сам я ещё кое-чего сто? ю.

Все пристыженно отводили взгляды. Сомневаться в Силе Эмхет никто не привык.

Стражи нерешительно отвели копья от Перкау. Дипломат слишком устал, чтобы повторять, и просто коротко кивнул на дверь. Он прекрасно понимал, что обезумевшего жреца Сатеха не удержат ни копья, ни цепи, и полагался совсем на другую защиту – на ту, которая помогла ему остановить самого Секенэфа. Да и с Перкау было не всё так просто. Хатепер знал: в нормальном своём состоянии жрец на него бросаться не станет. Тогда, в ходе пыток, безумие подстегнула боль. А вот что подстегнуло его в случае с Итари и Таа… Впрочем, основную причину, личную, он понимал.

Когда дверь закрылась за последним из выходивших, Хатепер скрестил руки на груди, глядя на пленника.

– Хотел быстрее умереть? Умереть тебе не будет позволено, пока я не отдам такой приказ. Но нападение на одного из преемников Верховного Жреца, а прежде – на одну из тех, кто верен мне, не может остаться без ответа.

Перкау поднял взгляд, усталый, печальный.

– Я знаю это, господин мой Великий Управитель. И вину свою не отрицаю. Я напал на Таа, как прежде напал на Итари Таэху. Я… больше не владею собой так, как прежде, и это пугает меня самого. Но о милосердии твоём я не прошу. Всё в воле Владыки и Богов.

– Итари верит, что Сила эта проявилась стихийно. Однако что-то всё же подстегнуло её… что-то извне? – Хатепер пристально посмотрел на своего собеседника, медля задавать вопрос, который действительно хотел задать.

– Говорят, что в какой-то момент служителей Сатеха постигает безумие… Возможно, именно это произошло и со мной – слишком долго я не обращался к этой части себя. Но всё, что я мог поведать тебе о своём служении, я уже рассказал тебе, господин, клянусь Богами. То, что происходит теперь, я не понимаю сам…