Годы. Мили. Судьбы - Георгий Васильев

Здание Крюковских казарм, в которых находился Флотский экипаж. В настоящее время в этом здании находится Центральный военно-морской музей имени императора Петра Великого

Постояв полчасика на ступеньках набережной около памятника первому русскому мореплавателю вокруг света адмиралу Ивану Федоровичу Крузенштерну, доел последний кусок хлеба и пошел искать Экипаж. Им оказалось большое старинное здание из красного кирпича, обращенное фасадом на площадь Труда, а тыльной стороной на набережную реки Мойки.

В Экипаже меня зачислили в группу кандидатов на поступление в Военно-морское училище и велели ждать. В полдень накормили обедом, вечером ужином, показали койку со свежим постельным бельем. Табак в кармане у меня еще был, можно покурить. Через пару дней закончилось формирование групп, и нас отправили в казармы на набережную канала Грибоедова для сдачи экзаменов. Медицинскую комиссию прошел без проблем. Небольшое плоскостопие правой ноги от чрезмерных нагрузок на работах в депо врачи не заметили.

Экзамены сдавали ежедневно. Мои оценки были неутешительными: алгебра – 2, геометрия – 2, тригонометрия – 1, физика и химия – 2, русский язык – 4, обществоведение – 5.

Экзаменовали по программе десятилетки, а я закончил только семилетку и школу ФЗУ. Многие разделы физики и математики в нашей сельской школе вообще не изучали. Нависла угроза бесславного возвращения домой. На мандатной комиссии, которая проводила отбор кандидатов по морально-политическим качествам, мне задали несколько вопросов с целью уточнения классового происхождения и моих политических взглядов. В этом отношении у меня все было благополучно. Происходил из рабочей семьи. Недолго, но поработал на железной дороге, был комсомольцем, участвовал в работе первичной комсомольской организации. Высокая оценка по обществоведению и рабоче-крестьянское социальное происхождение свидетельствовали о том, что политику партии и правительства я понимал правильно. В конце разговора члены комиссии потребовали у меня обещания в течение двух месяцев ликвидировать пробелы в знаниях. С радостью пообещал наверстать пропущенное и был зачислен на первый курс училища условно. Предупредили, если двойки не исправлю переведут на подготовительный курс, где в течение года придется повторять школьную программу.

15 июня 1934 года на построении объявили приказ о зачислении нас курсантами Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе на авиационный сектор. В то время училище готовило вахтенных командиров для надводных кораблей, подводных лодок, гидрографов и с 1933 года морских летчиков-навигаторов для зарождавшейся авиации Военно-морских сил. В Ленинграде произвели только два выпуска морских летчиков, дальнейшую подготовку по этой специальности осуществляли в Военно-морском авиационном училище города Ейска. Зачисленных курсантов постригли наголо, одели в белую пахнущую нафталином негнущуюся рабочую одежду из парусины (роба – на диалекте моряков), выдали тельняшку, сапоги и бескозырку. Это было далеко от того, что в феврале привело меня в восхищение на платформе в Бологом у военного эшелона, но лучше, чем возвращение домой.

На другой день пригородным поездом нас отправили в Петергоф. Разместили в двухэтажной казарме, рядом с бывшей церковью и зданием с учебными классами. Разделили на роты, взводы и отделения. Назначили командиров подразделений и приступили к обучению. Много времени отводилось общевойсковой подготовке – стрельбе из стрелкового оружия, отработке строевых приемов одиночно и в строю, четкому выполнению военных строевых команд. Всему этому учили командиры взводов – старшины-сверхсрочники с двумя и тремя узкими галунами на рукавах. Нашим командиром был П. Пахоменко, могучий мужчина с двумя полосками на рукаве, старшиной роты – В. Солнцев, с четырьмя галунами.

Ежедневно по 3–4 часа изучали общеобразовательные предметы: математику, русский язык, физику, географию. В порядке повторения для тех, кто изучал это в школе, и заново для таких, как я. Занятия проводили штатные преподаватели училища, хорошо знавшие свой предмет и умевшие блеснуть эрудицией. Одновременно с общевойсковой и строевой подготовкой нас обучали морской практике.

Изучение пулемета. Второй слева Г. К. Васильев. 1934 г.

Шлюпки разных размеров и предназначений стояли в канале Петергофского парка у гавани. Учили гребле, хождению под парусом, корабельной и морской терминологии, применявшейся при управлении шлюпкой. Было довольно тяжело грести без перерыва на 16-весельном баркасе до Александринки и обратно. Тренировал нас старшина В. Молаенков, он отвечал за шлюпочное обучение. Белесое небо, серая грязная вода Маркизовой лужи (так моряки называли Финский залив), в которой было все, что выбрасывали канализационные стоки трехмиллионного Ленинграда и его пригородов. На горизонте виднелся купол Морского собора и маяки таинственного Кронштадта. Такой серой и суровой предстала перед нами Балтика.

День начинался пробежкой по берегу Финского залива и заканчивался прогулкой в строю с обязательным исполнением песен, многие из которых мы знали с детских лет: «Распрягайте, хлопцы, кони», «Вперед, Особая Дальневосточная…», «Фрунзенцы, на „Комсомолец”», «Завтра мы в поход идем…», «Их было три: один, второй и третий, и шли они в кильватер без огней…» и другие.

Много времени уделялось физической подготовке. Мы старательно выполняли упражнения на спортивных снарядах, прыгали в длину и высоту. Необходимо было выполнить установленные нормативы. По асфальтовому шоссе совершали пробежки до Ромбов, так на жаргоне балтийских моряков назывался Ораниенбаум. Во время войны 1941–1945 годов его переименовали в город Ломоносов. Для человека в спортивной форме эта дистанция не столь велика и трудна, но мы бежали кросс в тяжелых кирзовых сапогах, форма одежды – трусы и сапоги. Местные жители к этому маскараду, видимо, привыкли. Насмешек было мало, чаще выражали сочувствие.

Кормили нас прилично и регулярно. Утром выдавали по половине французской (городской) булки с маслом и чай с сахаром. На обед было первое – суп мясной или рыбный, борщ или щи, второе – мясо или рыба с гарниром и компот, а на ужин – второе и чай. Хлеб делился между новобранцами поровну. Большинство из нас, изголодавшихся дома, радовались любой еде. Ежедневная физическая нагрузка и растущий организм еще больше разжигали волчий аппетит. Постепенно установились дружеские, доверительные отношения с Андреем Лукьяновым и Колей Бобковым со станции Столбовой Московско-Курской железной дороги, Федей Караваевым, Колей Лобановым из Москвы и другими ребятами. Отношения между курсантами были ровные. Претендентов на лидерство было немного.

На казарменном положении нас держали целый месяц, делали хотя бы внешне похожими на военных людей. После «обкатки» нам выдали черные суконные брюки, темно-синие суконные рубашки-форменки, хромовые ботинки, ленточки на бескозырки и по выходным дням стали отпускать в город. Это называлось увольнением на берег. Иди, куда хочешь! А куда? Первым делом пошли в Петергофский парк и сфотографировались у фонтана «Ева», чтобы послать фотографию домой. На втором снимке крупным планом мы с Колей Бобковым.