Годы. Мили. Судьбы - Георгий Васильев

Зимой и летом в избе ежедневно топили печь дровами. Заготавливали их зимой на два года вперед, чтобы хорошо просохли. Лучшими считались березовые и сосновые дрова, еловые и ольховые похуже. Один раз в неделю в печи пекли хлеб, по праздникам пироги с рыбой, морковью и различной крупой, ватрушки с картошкой и творогом, которые на местном наречии назывались «кокорки». На печи зимой сушили обувь и рукавицы (дянки), отогревали закоченевшие руки и ноги. Согревшись, часто засыпали, подложив под голову валенок. Печь была источником тепла и лекарем. Разболелся живот или поясница, начнут ныть ноги или руки – ложись больным местом на горячую лежанку печи. Всегда становилось легче, и боль проходила. В памяти остались события 1922 года. Наши деревни взбудоражила новость, передаваемая из уст в уста: «Продразверстка отменена! »

Радио и телевидения еще не существовало. Газеты приходили только в волостной совет – районную администрацию. Его создали для изъятия сельскохозяйственной продукции у крестьян и обеспечения хлебом и продуктами рабочих и жителей городов. Все излишки хлеба, принадлежавшие крестьянам, принудительно и безжалостно отбирали и вывозили из деревень. Понятие «излишки» было неопределенным и толковалось каждой стороной по-своему. То, что представители власти считали излишками, для крестьянина было семейными запасами, а при изъятии – неоправданной потерей. Сила была на стороне власти. Кроме милиционеров в Красной даче находился небольшой конный отряд красноармейцев. Они-то и занимались сбором так называемых излишков. Мужику оставалось хитрить, обманывать, прятать и утаивать все, что удавалось. Позже, вместо проразверстки ввели продналог. Размеры продналога были значительно меньше. Они определялись ВИКом (волостным исполнительным комитетом) в зависимости от размеров земельного надела и состояния дел в крестьянском хозяйстве. Исполнительный комитет взаимодействовал с местными комитетами бедноты.

В это же время повсюду начали появляться частные торговцы, их называли нэпманами (представители Новой экономической политики страны). Они открывали магазины и частные мастерские. Стали оживать ремесла, в продаже появился широкий ассортимент товаров и продовольствия. На Березайке, на улице Революции, коренастый сорокалетний мужик, купец Романов открыл частную торговую лавку. В этом помещении до сих пор находится промтоварный магазин Коопторга (кооперативной торговли). На Почтовой улице Вася Кабатчик (видимо, это не фамилия, а прозвище) открыл торговлю. Он продавал продовольствие, промышленные и другие ходовые товары – от керосина до соленых судаков. На Школьной улице другой Романов торговал колбасой, которую сам изготавливал и продавал по 30 копеек за фунт (410 граммов). На улице Октябрьской открылся железнодорожный кооператив, там сейчас находится государственный продмаг. Мой отец был членом кооператива и имел «Заборную книжку». Время от времени покупал там белую муку и сахар. До НЭПа свободная торговля запрещалась, но широко использовался обмен продовольствия на одежду, обувь и другие городские товары. Деньги цены не имели. Миллионы рублей, заработанные на железной дороге, лежали у отца в сундуке. На них ничего нельзя было купить. Реальная стоимость 100 тысяч совзнаков (новых советских денег, знаков) в 1921 году равнялась стоимости одной дореволюционной копейки. В обращении ходили царские кредитные билеты, пятаковки, керенки, сов-знаки, многочисленные суррогаты и местные деньги. С 1 января 1922 года была введена в обращение твердая валюта – червонец, приравненный к 10-рублевой золотой монете царской чеканки, обеспеченный на 25 % своей стоимости золотом и другими драгоценными металлами. Отец стал получать несколько десятков рублей вместо миллионов.

Зашевелились деревенские мужички. Боялись, как бы не опоздать и не отстать от других. Распахивали пригодные для земледелия участки, расчищали заросшие кустарником сенокосы. Каждый хозяин стремился выбиться в люди. Все, кто мог и хотел, вы-возили из леса бревна и строили дома. Для любого дела нужны были ловкие, крепкие рабочие руки и лошадь. Других приспособлений, инструментов и источников энергии – ав-томобилей, электромоторов, дизелей, бензиновых двигателей – в деревнях не было. Железо было дефицитом и использовалось в производстве изделий, где нельзя без него обойтись: топоры, пилы, лемеха для сохи, подковы для лошадей, косы, серпы. Сельские умельцы изготовляли из дерева: телеги, сани, дровни, сохи, бороны, грабли, ведра, кадки для воды, ковшики, чашки, ложки, лопаты, вилы и многое другое.

В каждом хозяйстве производили все необходимое для существования семьи – пищу, одежду, обувь, орудия труда. Семьи жили по безотходной технологии и замкнутому циклу. Потребляли все, что производили. Продукты питания добывались изнурительным крестьянским трудом на земле, разведением домашнего скота и птицы, сбором лесных ягод и грибов. Основной пищей были хлеб, картошка и молоко. Для производства тканей, одежды и обуви выращивали лен, использовали шерсть и шкуры животных. Кормилицей была корова. Круглый год она обеспечивала семью молоком, сметаной и творогом. Во время постов из сэкономленного молока делали топленое молоко и кислый творог. Овцы давали мясо, шерсть на валенки и одежду. Из овчин (шкура, снятая со взрослых овец и молодняка старше 6 месяцев) шили шубы, теперь их называют дубленки. Большинство деревенских жителей зимой носили шубы. Это было признаком бедности, а не благосостояния. Коз до середины 1930-х годов в наших краях не держали даже бедные семьи. Этих бородатых животных крестьяне не любили за разборчивость в кормах и специфический вкус молока.

Обойтись собственными силами часто не удавалось. Возникала необходимость в услугах тех, кто имел специальное оборудование и обладал профессиональными навыками. Чтобы перемолоть зерно на муку, ехали на мельницу. Подковать лошадь или выковать какое-либо нужное в хозяйстве изделие из железа, шли к кузнецу. Для обработки шкур овец обращались к овчинникову, скатать валенки – к валяльщику, сшить праздничную одежду – к портному. Работу оплачивали натурой – зерном или продуктами. Цены устанавливали по договоренности. Бутылка водки или самогона, как универсальное средство оплаты затраченного труда, хождения не имела.

Для разовой большой работы, на которую сил одной семьи не хватало, – собрать дом, сложить печь, выкопать колодец – приглашались соседи. Сообща за один или два дня выполняли трудоемкую работу. Дело завершалось хорошим застольем. Оплатой были благодарность и обед с водкой.

Общественные работы в интересах всех жителей деревни – строительство мостов, прокладка зимников (зимних дорог по глубокому снегу), ремонт дорог – производили по решению общего собрания с обязательным и равным участием работников от каждого хозяйства. Пригодная для обработки земля и покосы время от времени (раз в 10–15 лет) заново делились между хозяйствами деревни. Власть в жизнь деревни не вмешивалась. Что и где сеять, сроки начала работ, кому, когда и что делать, крестьяне решали сами. Крестьянин больше всех был заинтересован в конечном результате – обеспечении семьи хлебом. Сам планировал, сам работал и сам нес ответственность за результаты труда.