Мрачные тайны - Микаэла Блэй

Они не виделись больше года. Последний раз разговаривали на Рождество, когда обменивались поздравлениями по телефону.

– Наверное, надо сделать «Рождественскую хронику» – сообщить друг другу, что произошло за то время, пока мы не виделись. Помнишь, вы с мамой такую рассылали всем своим друзьям – подводили итоги года, рассказывали, как у нас все хорошо в нашей маленькой семье.

Он приподнял бровь.

– Я пошутила, – поспешно добавила Эллен. – У тебя все в порядке?

– Мне кажется, что да, – ответил он, снял пиджак и аккуратно повесил на подлокотник. – Работы много, но это хорошо. Нючёпинг становится привлекательным местом для адвоката по уголовным делам.

Эллен кивнула. Самой ей особо нечего рассказывать. Что у нее такого произошло? Складывается впечатление, что жизнь у других идет вперед, а у нее – стоит на месте. Вероятно, ей следует радоваться, что он не спросил, как она себя чувствует. Неизвестно, смогла бы она рассказать – да и он вряд ли желает слышать правду.

Эллен чувствовала себя потной и грязной, и жалела, что не успела переодеться.

– Ты слышал об убийстве в Стентуне?

– Эллен, я считаю, что тебе сейчас следует думать о других вещах, хорошо?

Эти слова он произнес медленно, словно обращаясь к ребенку, – как будто лучше знал, что ей нужно.

– Ладно, – она закусила губу. – Как семейство? Все хорошо?

– Разумеется. Учебный год уже начался, так что хлопот полно, однако Карро прекрасно справляется.

Эллен отхлебнула глоток холодного чая. Ах да, Карро.

– Как у нее дела?

Пока ни одного встречного вопроса с его стороны, однако она продолжала спрашивать, как глупый пес, виляющий хвостом, хотя его и побили.

– Да, она открыла в Нючёпинге небольшой дизайнерский магазинчик – и он сразу стал популярен, так что все очень здорово. Она объездила все ярмарки и нашла отличные интерьерные штучки ярких цветов – это последний осенний тренд, насколько я понимаю. У нее товары от лучших поставщиков, тебе следовало бы заглянуть к ней.

Эллен кивнула и задумалась – помнит ли он, что у нее в квартире вся мебель только белая и черная?

– На прошлой неделе мы были в Стокгольме, смотрели там помещение.

Как мило, что вы мне позвонили.

– Как лето? Хорошо прошло?

Почему она не может заткнуться? На самом деле она не хочет ничего знать. С этой минуты будет молчать.

– Да, лето выпало хорошее. Мы были во Франции – а там погода стояла еще более жаркая, чем обычно. Так что лето прошло замечательно. Уж точно не двенадцать градусов с дождем, как здесь.

Эллен надела темные очки. Никто не заставлял ее чувствовать себя такой ничтожной, как отец. Должно быть, для него настоящая пытка – сидеть со своей неудачницей-дочерью, оставшейся от прежней жизни. Как хорошо, что он смог начать сначала, найти новую жену, которая открыла магазинчик с товарами ярких цветов, уехать из этого места и оборвать все связи с прошлой жизнью.

– Ты не общалась с братом?

Он что, шутит?

– Нет. А ты?

– Ну, он иногда заходит, и, конечно, мы встречаемся в офисе, но все очень заняты – работа, работа, работа.

Он забарабанил пальцами по столу.

– Да, у меня то же самое. Сплошная работа. Прямо не знаю, как мне успеть со всеми делами тут, – сказала Маргарета, которая наконец появилась с бокалом пива в руках. – Проклятые осы!

Она отогнала их рукой.

– Похоже, им тоже жарко – посмотри, они едва шевелятся, – проговорила она, протягивая пиво Эрику.

– Тут все как прежде – красота, – он отхлебнул пива.

– Стараюсь.

Иногда Эллен сочувствовала маме, но это мало что давало – с каждым язвительным комментарием та словно подкладывала на плечи Эллен дополнительный груз.

– Эллен, ты не могла бы снять очки и перестать вести себя как подросток?

Эллен неохотно сняла очки и положила на стол.

Эрик подался вперед.

– Мы с мамой все обсудили. Нам известно, что ты не ходила на работу – вообще не выходила из квартиры все лето, с тех пор, как занялась той историей с девочкой…

– Люкке.

– Да, наверное, именно так ее и звали. Как бы там ни было, ты не платила квартплату, не оплачивала другие счета. Скоро к тебе пришлют судебного пристава. У тебя же есть деньги. Не понимаю, почему ты не платишь. Я не могу оставить тебя жить там, если ты не будешь вести себя по-взрослому.

Эллен вспомнила это чувство, когда она не могла заставить себя подняться с постели. Когда тело казалось свинцово-тяжелым, а тоска сдавила горло, словно удавка. Когда все силы уходили на то, чтобы пережить еще один день, хотя на самом деле ей этого не хотелось.

– Так дальше продолжаться не может. И визит в психиатрическую клинику, Эллен, – это уже серьезно.

Она попыталась представить себе, как в воображении ее родителей выглядит психиатрическая клиника. Наверное, как своего рода дурдом из пятидесятых, где пациенты лежат, привязанные к кроватям, и кричат, когда их лечат электрошоком.

– Мы заботимся о тебе, – продолжал отец.

Эллен почувствовала, как в глазах защипало.

Эрик снова отхлебнул пива.

– Мы хотим, чтобы ты оставалась у мамы, пока ситуация не улучшится.

– Но чем я здесь буду заниматься? – выдавила она из себя. Неужели они не понимают, что в Эрелу ей становится только хуже?

– Ездить верхом или кататься на катере или чем-нибудь еще.

Внезапно Эрик зажал рукой нос.

– Господи, я и забыл, как тут воняет навозом.

Ты плохо пахнешь.

Теперь она жалела, что приняла близко к сердцу его предыдущие комментарии: это ослабило ее и сделало уязвимой перед новым ударом.

– Может быть, тебе заняться пением – у тебя хорошо получалось, – продолжал он.

– Это у Эльзы хорошо получалось петь.

Эллен демонстративно взяла темные очки и снова надела. Хотя ее сестра-близнец утонула, когда им было по восемь лет, их продолжали сравнивать друг с другом.

– Нет-нет, именно ты. Разве ты не помнишь, как мы пришли на «последний звонок», и ты продолжала петь, когда все остальные замолчали? Ты спела целый куплет с таким чувством – даже не заметила, что поешь соло. А потом, когда поняла, что никто больше не поет, – какое у тебя было лицо! – сказал он и рассмеялся. – Никогда не забуду – это было так трогательно.