Лебединая песнь - Роберт Маккаммон

«Дисциплина и контроль! – подумал он. – Дисциплина и контроль! »

Свет погас. Вентиляторы издали предсмертный выдох и затихли. Через мгновение пол ушел у Маклина из-под ног. Полковник упал и услышал собственный крик. Он ударился плечом о выступ скалы, а затем о ее основание, так сильно, что у него захватило дух и крик оборвался.

В кромешной мгле перемешались друг с другом коридоры и помещения «Дома Земли». Тела были зажаты и искалечены челюстями перемалывающих скал. Сверху падали каменные плиты, проламывая ослабевшие перекрытия. В уцелевших секторах убежища текли глубокие потоки зловонной жижи. Люди во тьме давили и затаптывали друг друга до смерти, чтобы вырваться наружу. Вопли, визг и мольбы к Богу сливались в адский хор, а ударные волны продолжали дробить гору Голубой Купол, создавая в ней пустоты, уничтожая несокрушимую крепость, вырезанную в ее чреве.

Глава 11

Привилегия

Президент Соединенных Штатов смотрел запавшими, покрасневшими глазами в овальное окно из органического стекла и видел под «Боингом E-4B» взбаламученное море черных туч. Тридцатью пятью тысячами футов ниже самолета мерцали желтые и оранжевые вспышки, на остриях чудовищных молний вскипали облака. Самолет трясло, утягивало воздушным потоком вниз на тысячу футов, но затем, завывая всеми четырьмя реактивными двигателями, он вновь набирал высоту. Небо стало цвета грязи, солнце закрыли плотные облака. Взметнувшись на тридцать тысяч футов от поверхности земли, они состояли из обломков исчезающей цивилизации: горящих деревьев, целых домов, частей зданий, кусков мостов, шоссейных дорог и железнодорожных рельсов, раскаленных добела. Предметы всплывали на поверхность, как гниющие растения со дна черного пруда, а затем снова втягивались вниз, чтобы уступить место новой волне человеческого мусора.

Словно загипнотизированный, президент не мог выдержать этого зрелища и в то же время не мог оторвать от него взгляд. Он смотрел, как голубые вспышки молний прорывались сквозь облака. «Боинг» трясся, сваливался на крыло, потом с трудом взбирался вверх, выравнивался и поднимался, как на скейтборде. Что-то огромное, пылающее проскочило мимо иллюминатора, и президенту показалось, что это часть поезда, заброшенного ввысь чудовищной взрывной волной и сверхмощными ураганными ветрами, которые выли над обожженной землей.

Кто-то наклонился и задвинул президентское окно дымчатым стеклом:

– Думаю, вам не стоит больше смотреть на это, сэр.

Несколько секунд президент пытался узнать человека, сидевшего напротив него в черном кожаном кресле.

«Ганс, – сообразил он, – министр обороны Хэннен».

Президент огляделся, стараясь привести мысли в порядок. Он находится на борту «боинга», где размещен воздушный командный пункт системы управления Вооруженными силами США, в своих апартаментах в хвосте самолета. Перед ним сидит Хэннен, а через проход – человек в форме капитана секретной службы ВВС. Человек статен и широкоплеч, его глаза скрыты под солнцезащитными очками. На правом запястье – наручник, соединенный цепью с маленьким черным чемоданчиком, который лежит на пластиковом столе.

За дверью президентских апартаментов находился настоящий нервный узел: радарные экраны, компьютер и системы, обеспечивающие связь с САК, НОРАД, командованием Объединенными силами НАТО в Европе, а также со всеми военно-воздушными, военно-морскими базами и базами межконтинентальных баллистических ракет. Техники, обслуживавшие оборудование, прошли специальный отбор в разведуправлении Министерства обороны, которое отобрало и обучило человека с черным чемоданчиком. На борту самолета также находились офицеры разведуправления Министерства обороны и несколько армейских и летных генералов, выполнявших особо ответственные обязанности. Они отвечали за составление общей картины по донесениям, которые поступали из различных точек театра военных действий.

Реактивный лайнер кружил над Виргинией с шести утра, а в девять сорок шесть поступило первое взволнованное донесение из штаба ВМС: столкновение между специальными поисковыми истребителями и крупной флотилией советских ядерных подлодок к северу от Бермуд.

Согласно этому сообщению, русские ударили подводными баллистическими ракетами в девять пятьдесят восемь. Но позже выяснилось, что командир американской субмарины запустил крылатую ракету, не имея на то оснований, тем более в столь напряженный момент. Трудно было сказать, кто начал первым. Теперь это уже не имело никакого значения. Первый советский удар был нанесен по Вашингтону: три боеголовки поразили Пентагон, четвертая попала в Капитолий, а пятая – в базу Эндрюс. Выпущенные по Нью-Йорку ракеты за пару минут разрушили Уолл-стрит и Таймс-сквер.

Очередь советских ракет подводного базирования быстро прошлась по Восточному побережью, но в то же время бомбардировщики «В-1» летели к сердцу России, американские подлодки, окружившие Советский Союз, запускали свое оружие, а ракеты стран НАТО и Варшавского договора расчерчивали небо Европы. Русские субмарины, находившиеся в засаде у Западного побережья США, запустили ядерные боеголовки, которые уничтожили Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Сан-Диего, Сиэтл, Портленд, Финикс и Денвер. Затем русские разделяющиеся ядерные боеголовки на межконтинентальных баллистических ракетах – воистину чудовищные монстры – улетели в сторону Аляски и Северного полюса и в считаные минуты уничтожили базы ВВС и ракетные установки на Среднем Западе и испепелили города в глубине континента. Первой мишенью оказалась Омаха, а с ней и Штаб стратегических ВВС. В двенадцать ноль девять в наушники оператора поступил финальный искаженный сигнал от североамериканских ПВО: «Оставшиеся птички упорхнули».

Одновременно с этим сообщением, означавшим, что несколько последних крылатых ракет, «Минитменов-3», было запущено из тайных бункеров где-то в Западной Америке, остатки НОРАД тоже взлетели на воздух.

Министр обороны Хэннен сидел в наушниках, через которые ему по мере обработки поступали донесения. Президент беспроводную связь снял – после того, как погибло НОРАД. Во рту у него стоял привкус пепла, и ему страшно было подумать о черном чемоданчике, что лежал через проход от него.

Хэннен слушал далекие голоса командиров подлодок и пилотов бомбардировщиков, все еще охотившихся за мишенями или пытавшихся уцелеть в скоротечных яростных стычках на половине планеты. Морские силы обеих сторон были уничтожены, и теперь Западная Европа оказалась меж огней наземных войск. Его внимание было приковано к далеким призрачным голосам, плывшим по штормам атмосферных помех, потому что думать о чем-нибудь, кроме работы, в данный момент означало сойти с ума.

Его не зря звали Железный Ганс. Он знал: чтобы не раскиснуть, нельзя давать волю воспоминаниям и жалости.

Атмосферные вихри подхватили воздушный командный пункт, самолет резко швырнуло вверх, а потом он стал снижаться с тошнотворной скоростью. Президента вжало в кресло, он вцепился в подлокотники. Он знал, что больше не увидит ни жены, ни сына. Вашингтон стал лунным пейзажем, дымящимися руинами. В обуглившемся здании архива превратились в пепел и Декларация независимости, и Конституция, а в аду Библиотеки конгресса уничтожены труды миллионов людей. Как же стремительно все это произошло – как быстро!