Лебединая песнь - Роберт Маккаммон

Ему хотелось плакать и кричать, но он был президентом Соединенных Штатов. На его запонках красовалась президентская печать. Он вспомнил – казалось, это было давным-давно, – как спрашивал жену, подойдет ли голубая рубашка в полоску к светло-коричневому костюму. Он был не в состоянии выбрать галстук: решение таких вопросов давалось ему с трудом. Тогда он больше не мог думать, не мог что-нибудь анализировать – его мозг превратился в солончаковое болото. Джулиана подала ему подходящий галстук и вдела запонки в манжеты. Потом он поцеловал ее, обнял сына, и их вместе с другими семьями администрации отвезли из секретной службы в подземное убежище.

«Все это уничтожено, – подумал он. – Боже мой… все уничтожено! »

Он открыл глаза и сдвинул шторку с окошка. Самолет окружали черные облака, пламеневшие красными и оранжевыми шарами. Из их глубины выстреливали клочья огня и пробивались молниями вверх на тысячи футов выше лайнера.

«Однажды, – вспомнил он, – нам понравилось играть с огнем».

– Сэр? – тихо спросил Хэннен и снял наушники.

Президент был бледен, его губы сильно дрожали. Хэннен решил, что президента тошнит от виражей.

– Вам плохо?

На пергаментном лице открылись безжизненные глаза.

– Все в порядке, – прошептал он и едва заметно улыбнулся.

Хэннен прислушался к голосам в наушниках.

– Только что над Балтикой сбит последний «В-1». Советы восемь минут назад разрушили Франкфурт, а шесть минут назад по Лондону был нанесен удар разделяющейся боеголовкой, – доложил он президенту.

Тот сидел неподвижно, как каменный.

– Каковы потери? – устало спросил он.

– Сведения еще не поступили. Голоса настолько искажены из-за атмосферных помех, что даже компьютеры не в состоянии разобрать их.

– Мне всегда нравился Париж, – прошептал президент. – Знаете, мы с Джулианой провели в Париже медовый месяц. Как там?

– Не знаю. Из Франции еще ничего не поступало.

– А Китай?

– Пока молчание. Думаю, что китайцы терпеливо ждут.

Лайнер подпрыгнул и опять снизился. Двигатели выли в замусоренном воздухе, борясь за высоту. Лицо президента озарил отблеск голубой молнии.

– Ну что ж, – промолвил он. – Вот сейчас мы здесь. Куда мы отсюда отправимся?

Хэннен хотел ответить, но не нашел подходящих слов. У него перехватило горло. Он потянулся, чтобы опять закрыть окно, но президент твердо сказал:

– Не надо. Оставьте. Я хочу видеть. – Он медленно повернул голову к Хэннену. – Все кончено?

Хэннен кивнул.

– Сколько миллионов уже мертвы, Ганс?

– Не знаю, сэр. Я бы не беспокоился…

– Не опекайте меня! – неожиданно закричал президент так громко, что подскочил даже суровый капитан ВВС. – Я задал вам вопрос и жду на него ответа: точную оценку, прикидку, все что угодно! Вы слушали донесения. Скажите мне!

– В Северном полушарии, – начал, дрожа, министр обороны, и стальная маска на его лице стала расплываться, как дешевая пластмасса. – Я бы оценил… от трехсот до пятисот пятидесяти. Миллионов.

Президент закрыл глаза.

– А сколько умрет за неделю, считая с сегодняшнего дня? За месяц? За полгода?

– Возможно… еще двести миллионов за следующий месяц, от ран и радиации. А потом… одному богу известно.

– Богу, – повторил президент. По щеке у него скатилась слеза. – Бог сейчас смотрит на меня, Ганс. Я чувствую, что он смотрит на меня. Он знает, что я погубил мир. Я… Я погубил мир.

Он закрыл лицо руками и застонал.

«Америка пропала, – подумал он. – Исчезла».

– Ох, – всхлипнул он, – о нет!

– Думаю, пора, сэр. – Голос Хэннена звучал почти нежно.

Президент поднял мокрые глаза и остекленело посмотрел на черный чемоданчик на другой стороне прохода. Потом снова отвел взгляд и уставился в иллюминатор.

«Сколько народу могло остаться в живых после такого опустошения? » – мучил его вопрос.

Нет, лучше было спросить: «Сколько народу хотело бы после этого остаться в живых? » Потому что из докладов и исследований на военную тему ему было ясно одно: сотни миллионов погибших в первые часы – счастливцы. А те, кто останется в живых, будут завидовать мертвым.

«Я все еще президент Соединенных Штатов, – сказал он себе. – Да. И мне все еще предстоит принять одно решение».

Лайнер завибрировал, как будто ехал по булыжной мостовой. На несколько секунд он зарылся в черные облака. Во тьме врывался в окна свет вспышек и шаровых молний. Потом самолет переменил курс и продолжил кружение, уклоняясь от черных столбов.

Президент подумал о жене и сыне. Пропали. Подумал о Вашингтоне и Белом доме. Пропали. О Нью-Йорке и Бостоне. Пропали. О лесах и дорогах, о лугах и прериях, о пляжах. Пропало, все пропало.

– Давайте, давайте все же приступим.

Хэннен со щелчком открыл подлокотник кресла и выдвинул маленький пульт управления. Нажав кнопку, он включил связь между салоном и пультом пилота, потом набрал свой код и повторил координаты нового курса. Лайнер сделал вираж и полетел вглубь континента, прочь от руин Вашингтона.

– Мы будем в зоне приема через пятнадцать минут, – сказал министр обороны.

– Вы… помолитесь со мной? – прошептал президент, и оба они склонили головы.

Когда закончили молитву, Хэннен сказал:

– Капитан? Мы готовы.

И уступил свое место офицеру с чемоданчиком.

Тот сел напротив президента, положил чемоданчик на колени и отомкнул наручник маленьким лазером, напоминавшим фонарик. Потом достал из внутреннего кармана мундира запечатанный конверт и, разорвав его, извлек изящный золотой ключ. Капитан вставил его в один из двух замков чемоданчика и повернул вправо. Замок поддался с тонким звуком включающегося экрана. Офицер повернул чемоданчик к президенту. Тот тоже вынул из кармана пиджака заклеенный конверт, разорвал его и достал оттуда серебряный ключик. Президент вставил его во второй замок, повернул влево, и снова послышался тонкий звук, слегка отличающийся от первого.

Капитан ВВС поднял крышку чемоданчика. Внутри была маленькая клавиатура с плоским дисплеем, который установился вертикально, когда крышка открылась. В нижней части клавиатуры находились три кружка: зеленый, желтый и красный. Зеленый кружок засветился.

Рядом с президентским креслом справа у окна была прикреплена маленькая черная коробка с аккуратно уложенными в нее двумя кабелями – зеленым и красным. Президент размотал провода, медленно и осторожно. На их концах располагались разъемы, которые он вставил в соответствующие гнезда сбоку клавиатуры. Черный кабель соединил чемоданчик с одной из тянувшихся за лайнером вытяжных антенн длиной в пять миль.