Лебединая песнь - Роберт Маккаммон

– Сэр? – нарушил тяжелое молчание Хэннен. – Следующий доклад адмирала Нэрремора. Адмирал?

Распечатали еще одну папку. Нэрремор, худой, костлявый на вид человек лет шестидесяти пяти, начал продираться через засекреченные сведения:

– В девятнадцать часов двенадцать минут британские вертолеты с борта корабля противоракетной обороны «Флейта» сбросили в море шумопеленгаторы, которые подтвердили в семидесяти трех милях к северу от Бермуд присутствие шести неопознанных подлодок, держащих под прицелом триста градусов по окружности. Если эти подлодки нацелены на северо-восток, то они уже находятся на расстоянии ракетного удара по Нью-Йорку, военно-воздушным базам на Восточном побережье, Белому дому и Пентагону.

Адмирал поднял на президента взгляд дымчато-серых глаз из-под густых седых бровей.

Белый дом находился в пятидесяти футах над их головами.

– Если были обнаружены шесть лодок, – продолжил Нэрремор, – можно ручаться, что у Ивана там по меньшей мере раза в три больше. Они могут доставить к цели несколько сотен боеголовок в течение пяти-девяти минут после пуска. – Он перевернул страницу. – По данным часовой давности, двенадцать советских подлодок класса «Дельта-2» все еще находятся на позиции в двухстах шестидесяти милях к северо-западу от Сан-Франциско.

Президент почувствовал изумление, как будто все это было сном наяву.

«Думай! – приказал он себе. – Думай, черт тебя побери! »

– А где наши подлодки, адмирал? – услышал он собственный голос, прозвучавший словно чужой.

Нэрремор вызвал на большой экран другую компьютерную карту. На ней высветилась линия мерцающих точек на расстоянии около двухсот миль к северо-востоку от Мурманска. Следующая схема изображала Балтийское море и скопление подлодок северо-западнее Риги. На третьей карте виделись восточное русское побережье и линия подлодок в Беринговом море между Аляской и советским материком.

– Мы взяли Ивана в железное кольцо, – пояснил Нэрремор. – Только скажите – и мы потопим все, что попытается прорваться.

– Думаю, картина предельно ясна. – Голос министра обороны Хэннена был спокоен и тверд. – Мы должны опередить Советы.

Президент молчал, пытаясь выстроить логическую цепь. Ладони его вспотели.

– Что, если они не планируют первый удар? – спросил он. – Верят, будто это мы? .. Если мы продемонстрируем силу, не подтолкнет ли их это переступить черту?

Хэннен достал сигарету из серебряного портсигара и закурил. Взгляд президента вновь оказался прикован к пламени.

– Сэр, – ответил Железный Ганс мягко, словно разговаривал с неразвитым ребенком, – если Советы что-нибудь уважают, так это силу. Вам это известно не хуже, чем любому из присутствующих здесь, особенно после инцидента в Персидском заливе. Им нужна территория, и ради нее они готовы уничтожить нас и понести свою долю потерь. Черт, ведь их экономика слабее нашей. Они собираются провоцировать нас, пока мы не сломаемся или не ударим. А если мы промедлим, то сломаемся… Боже, помоги нам!

– Нет, – мотнул головой президент. Советники повторяли эти доводы много раз, и они надоели ему до тошноты. – Нет, мы не нанесем удар первыми.

– Советы, – терпеливо продолжал Хэннен, – понимают дипломатию кулака. Я не говорю, что мы должны уничтожить Советский Союз. Но я искренне верю: сейчас самое время решительно сказать им, что нас не задвинешь и мы не позволим их ядерным подлодкам осаждать наши побережья в ожидании сигнала к пуску.

Президент уставился на свои руки. Галстук казался ему петлей висельника, под мышками и на пояснице выступил пот.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

– Нужно немедленно перехватить эти чертовы подлодки. Мы уничтожим их, если они не уберутся. Мы приведем в наивысшую боевую готовность все наши базы ВВС и ракетные установки.

Хэннен быстро оглядел сидящих за столом, чтобы оценить, кто за его предложение. Только вице-президент отвел взгляд, но министр знал, что это слабый человек и его мнение не имеет веса.

– Мы можем перехватить любое советское судно с ядерным оружием, выходящее из Риги, Мурманска или Владивостока. Мы снова возьмем моря под контроль, и если это означает локальную ядерную войну, пусть будет так.

– Блокада… – сказал президент. – А не захочется ли им воевать еще сильнее?

– Сэр, – генерал Синклер говорил по-виргински неторопливо и выражался просто, – я думаю, объяснение таково: Иван должен поверить, что мы рискнем задницами ради того, чтобы он слетал в ад и обратно. Честно говоря, сэр, я не думаю, что здесь есть хоть один человек, который будет сидеть сложа руки, позволяя Ивану спокойно забрасывать нас ракетно-ядерным дерьмом, не отвечая ударом на удар. При этом потери не имеют значения.

Он наклонился вперед и уставился на президента сверлящим взглядом:

– Я могу привести САК и НОРАД в состояние полной боевой готовности через две минуты после вашего одобрения. Я могу переслать эскадрилью «В-1» прямо к границам Ивана за час. Просто слегка намекнуть Советам, понимаете…

– Но… они подумают, что мы атакуем!

– Они поймут, что мы не боимся.

Хэннен стряхнул истлевший столбик сигареты в пепельницу и продолжил:

– Да, это безумие. Но, Бог свидетель, русские уважают безумие больше, чем страх. Если мы дадим им подвести ядерные ракеты, направленные на наши побережья, и даже не пошевелим при этом пальцем, то подпишем смертный приговор Соединенным Штатам Америки!

Президент закрыл глаза. И тут же резко открыл их. Ему привиделись горящие города и обуглившиеся темные предметы, которые когда-то были телами людей.

– Я не хочу быть человеком, начавшим Третью мировую войну, – с усилием произнес он. – Вы это можете понять?

– Она уже началась, – заговорил Синклер. – Черт, весь этот проклятый мир воюет, и все ждут, чтобы или Иван, или мы нанесли нокаутирующий удар. Может, будущее планеты зависит от того, кто решится стать самым безумным! Я согласен с Гансом. Если мы в ближайшее время не сделаем шаг, на нашу жестяную крышу прольется мощный стальной дождь.

– Они будут отброшены, – решительно сказал Нэрремор. – Их отбрасывали и раньше. Если мы пошлем группы охотников-убийц к подлодкам и те взлетят на воздух, то русские узнают, где проходит линия. Итак, будем сидеть и ждать – или покажем зубы?

– Сэр? – Хэннен глянул на часы: без двух минут одиннадцать. – Думаю, теперь решение за вами.

«Я не хочу его принимать! » – чуть не закричал президент.