Гнездо - Синтия Д'Апри Суини

Вот они – ее дети. По крайней мере, трое. Джек, вышедший из ее утробы отстраненным и самодостаточным. Он вечно пытался продать Франси какой-нибудь второсортный антиквариат для ее дома, что-нибудь из своей лавки, слишком высоко оцененное и слишком дорогое. Она не понимала: это он глуп или считает глупой ее.

Беатрис казалась самой простой из четверых, но она писала эти свои рассказы. Когда вышел первый, Франси гордилась, готова была скупать десятки экземпляров и показывать друзьям – пока не прочла один, героиней которого должна была быть она, мать, описанная как «холодная и небрежно жестокая». Она никогда не говорила об этом рассказе с Беа, но все еще помнила кое-что оттуда – женщину, «смотревшую на мир сквозь призму бездонного желания; единственное, что давалось ей легко, – разочарование». К счастью, ее друзья не читали таких журналов; они читали «Таун & Кантри», читали «Ледиз Хоум Джорнал». У Беа всегда были тайны, всегда. Франси гадала, что творится в ее склоненной голове, пока руки летают туда-сюда со спицами и пряжей.

И Мелоди. Может, она подкинет Мелоди денег, чтобы хватило на ботокс или на что-то такое, чуть оживить эту мертвенность. Она была самой младшей и почему-то самой выцветшей, словно ДНК Пламов становилась жиже с каждым зачатием. Лео был сильным и крепким, а дальше каждому все больше недоставало. Она не могла сказать, что близка с Лео, но он всегда требовал меньше всех, и потому о нем она думала с наибольшим теплом.

Она помогла Лео, потому что Гарольд настаивал, чтобы она решила вопрос как можно быстрее. Он не хотел, чтобы кто-то из его многочисленных деловых партнеров, уже нервничавших из-за нынешнего финансового положения, связал его имя с публичным унизительным и, вероятно, разорительным судебным процессом. Связи Джорджа, многолетняя репутация семьи в городке и чек на солидную сумму сделали свое дело. Но помимо прочего ей понравился этот широкий жест. Она ощутила в себе силу и материнское начало; это было непривычно. Ей понравилось, как она смогла стереть все с доски и дать Лео второй шанс. Она верила во вторые шансы иногда даже больше, чем в первые, впустую потраченные по юности и неосторожности. Ее второй брак был тем, чего она заслуживала, даже если он вышел слегка консервативным, даже если ему не хватало драмы и физической гармонии, как с Леонардом. Но Гарольд хорошо к ней относился; о ней заботились; ее «бездонные желания» удовлетворялись.

И все же ей приходится противостоять расстрельному взводу – своим собственным детям, даже мадам Дефарж [14 - Героиня романа Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах». ] имеется во главе стола. И кто теперь небрежно жесток? Так оно всегда и бывало: что бы она ни делала, всего было мало; то, что она делала для одного, расстраивало другого. Победить она не могла. Будет ли этому конец? Она снова всмотрелась в их лица, ища какой-нибудь знак, какой-нибудь малейший намек на то, что они родились от нее и Леонарда. Помимо физических черт, самой очевидной приметы, она не видела ничего. Ничего. Думать она могла только одно: я не узнаю никого из вас.

– Мама? – повторила Мелоди.

– Вам надо поговорить с Лео, – наконец сказала Франси. – Уверена, он сможет вам все вернуть, как только уладит дела с Викторией. Я так понимаю, он продает почти все: квартиру, коллекцию. Ведь так, Джордж?

Джордж откашлялся, сложил пальцы домиком и прищурился, как будто в конференц-зал (где не было окон) вдруг пробился яркий луч солнца.

– Да, но, должен сказать, большая часть отойдет Виктории.

– Что значит «большая часть»?

– Почти все. Кое-что останется, он сможет продержаться какое-то время, пока не найдет работу. – Джордж замолчал, понимая, что сообщает еще одну дурную новость. – Как вы понимаете, Виктория могла все сильно осложнить, и уладить дело удалось только так.

– А страховка Лео? – спросила Мелоди. – Разве ему не причитаются какие-то выплаты?

– Да… ну, это еще одно непредвиденное осложнение. Похоже, Лео не оплатил довольно много счетов, включая страховку.

Джек помассировал виски, словно пытался унять мигрень.

– Дайте я подытожу. Почти все имущество Лео уйдет на то, чтобы оплатить избавление от Виктории, ее молчание, что угодно, а наши деньги уйдут официантке, потому что Лео облажался.

Джордж пожал плечами:

– Я бы сформулировал это более детально, но в целом – да.

– Матильда Родригес, – сказала Беа.

Джек и Мелоди в замешательстве посмотрели на нее.

– Ее так зовут, – нетерпеливо произнесла Беа. – По крайней мере, мог бы назвать официантку по имени.

– Ты что, мычишь? – спросил Джек, поворачиваясь к Мелоди.

– Что? – вздрогнула та.

Она и правда напевала с закрытым ртом. У нее была такая привычка, от нервов, когда она волновалась или беспокоилась. Она пыталась не думать об аварии.

– Прошу прощения, – произнесла она, ни к кому прямо не обращаясь.

– Бога ради, – сказала Беа, – не надо извиняться за то, что поешь.

– Это та песня из «Кошек», – сказал Джек. – Я сейчас заору.

– Прежде чем мы закончим, – вмешалась Франси, прекращая эту слишком знакомую ей перепалку, – я бы хотела поблагодарить Джорджа. Не буду вдаваться в частности, достаточно сказать, что устроить Лео в клинику, договориться о соглашении, сделать все необходимое – на местном уровне, – позаботиться обо всем, не дать истории попасть в газеты – все это было блестяще, и мы бы повели себя неправильно, если бы не отдали ему должное, не поблагодарили за эту действительно блестящую работу, за профессионализм, и так далее и так далее.

Она кивнула Джорджу, как монарх, выражающий признательность верноподданному.

– Нам повезло, – сказал Джордж, стараясь не смотреть на Беа, руки которой замерли. – Все сложилось в нашу пользу. И ваша мать права. Все могло бы пойти гораздо, гораздо хуже. Я бы положил это в папку «лучший сценарий из возможных».

– Видимо, у нас разная система классификации, – сказала Мелоди.

– Так лучше для нас всех. – Франси встала и надела пальто. Мелоди пришлось собраться, чтобы не потянуться потрогать богатую темно-синюю ткань. – Мы не хотим, чтобы об этом говорил весь Ист-Энд.

– Мне наплевать, о чем говорит Ист-Энд, – сказал Джек.