Однажды летним днем - Наталия Антонова

– Ты же мог отказаться!

– И остаться без гроша? ! Отец сказал, что если я не женюсь на Лоскутовой, то не получу от него и ломаного гроша!

– Но мы можем сами зарабатывать! – топнула ногой Виолетта.

– Сами? – он иронически усмехнулся. – Моя нянька мне когда-то говорила, что трудом праведным не наживёшь палат каменных.

– А где сейчас твоя нянька? – тихо спросила Виолетта.

– На родину уехала.

– На родину? Она что, нерусская?

– Почему нерусская? – удивился Филипп. – Русская, вернее, украинка она.

– Понятно. Но как ты мог сразу же с Майкой?

– Я не нарочно, – начал оправдываться Окунев, – просто разругался с отцом, пошёл в ночной клуб, там Майку встретил, напился. Я даже не помню, как у нас всё это произошло. Но она вчера сказала мне, что беременна.

– А как же я?

– Срок у тебя ещё маленький, я деньги возьму у отца, и ты избавишься от ребёнка.

– Дебил!

– Сама ты дебилка! Если хочешь, рожай, я тебе алименты платить буду.

– Ненавижу! – закричала Виолетта. – Я всё равно сорву твою свадьбу! Вот увидишь!

– И не вздумай, – ответил он, – тебе же самой будет хуже. А мой отец никогда не отступает от задуманных планов.

– А ты знаешь, – неожиданно спросила Виолетта, – что в мае жениться нельзя?

– Это ещё почему? – удивился он.

– Всю жизнь маяться будете!

– Что ж, с деньгами и маяться приятнее, чем всю жизнь с голым задом от счастья прыгать, – усмехнулся он.

Если бы у Виолетты в этот момент было под рукой что-нибудь тяжёлое, она непременно ударила бы Филиппа прямо в лоб. Но у неё ничего не было, поэтому она только облила его взглядом, полным презрения, и ушла.

«Глупая девчонка», – думал Филипп, глядя ей вслед с некоторым сожалением. Она нравилась ему, ему было с ней хорошо. Но идти против воли отца он не мог и не хотел. Филипп вообще не был создан для того, чтобы идти против течения. Ему хотелось только комфорта и удовольствий. Предстоящая женитьба на Лоскутовой, мягко говоря, не особо радовала его. Майя вообще была не в его вкусе. Ему не нравилась её внешность, он даже не мог представить свою супружескую жизнь с ней. Но ведь у них уже что-то было… Правда, он тогда был пьян до такой степени, что мог бы, наверное, переспать и с бегемотихой. Не нравилось Филиппу в Майе и то, что, по его представлению, она не была умна. Хотя он и сам не семи пядей во лбу. «Ладно, – думал он, – стерпится – слюбится». Угрозу Виолетты сорвать их с Майкой свадьбу он, конечно, не воспринял всерьёз. И поэтому буквально остолбенел, впрочем, как и все присутствующие на торжестве, когда в зал вошла девушка в траурном гипюровом платье, в чёрной фате и с букетом темных лилий в руках. Она прямиком направилась к невесте и произнесла леденящим душу шёпотом, но так, что слышали все, кто стоял рядом:

– Счастья я тебе, Майя, не желаю! Пусть жизнь преподаст тебе урок! И навсегда отучит воровать чужих женихов!

– Я никого не воровала, – отозвалась невеста слабеющим голосом. Лицо её при этом по цвету сравнялось с белизной её подвенечного платья. А потом она и вовсе упала в обморок.

И тут только гости ожили и стали кричать:

– Хватайте её! Хулиганка! Террористка!

Виолетту, а это была она, схватили, вызвали полицию, был составлен документ о её задержании, и полицейский автомобиль увёз её в отделение.

Окунев-старший первым делом набросился на охранников, зачем они пропустили во Дворец бракосочетания девушку в чёрном.

– Сколько вам заплатили? – орал Окунев-старший, брызгая слюной из перекошенного от злости рта.

Охранники оправдывались, разводили руками, говорили, что они никого в чёрном, кроме жениха, не пропускали. Ситуация разъяснилась, когда возле одной из колонн обнаружился длинный плащ с капюшоном – пыльник кремового цвета. Все поняли, что девушка вошла именно в нём, а потом, сбросив маскировку, направилась к невесте.

Возле Майи суетился врач. Она умоляла отца отложить свадьбу, тем более что врач подтвердил, что стресс ей теперь ни к чему, существует угроза выкидыша. Но отцы жениха и невесты, посовещавшись, решили свадьбу не отменять. Они были уверены, что Майя девушка молодая, крепкая, выдюжит. Молодых расписали, и все отправились в ресторан, который сняли родители молодых. Гулять предполагалось до утра и весь следующий день.

Но в шесть часов вечера невеста повторно упала в обморок, и её увезли в больницу. Жених провёл первую брачную ночь наедине с бутылкой коньяка. Сидеть в коридоре возле палаты невесты он не захотел. Отца Майи Лоскутовой там тоже не было, впрочем, как и матери. Родители молодых вместе с гостями праздновали бракосочетание своих детей.

Невеста вышла из больницы через неделю. Чувствовала она себя всё ещё не очень хорошо, и свадебное путешествие было решено отложить на год.

Подполковник, как и обещал, отпустил Виолетту, хотя над ним и нависла угроза неприятностей. Но, к счастью, Лоскутов не вспомнил об обидчице своей дочери и не стал интересоваться её судьбой. Скорее всего, и банкир, и владелец супермаркета опасались раздувания скандала и широкого освещения его в местной прессе. Не дай бог, в процессе поднявшейся шумихи выплывет нечто совсем уж неудобоваримое из всего того, что имелось в их прошлом.

Начальник отделения перед тем, как отпустить Виолетту, по-отечески пожурил её, укорил за то, что она довела невесту до больницы.

Виолетта шмыгала носом и неустанно повторяла:

– А зачем она увела у меня жениха? А зачем она спала с моим Филиппом?

– Так ведь твой Филипп не бык на верёвочке, чтобы его уводили. Значит, он сам захотел уйти! – не выдержал Пётр Иванович, стукнул кулаком по столу.

– Ничего он не хотел! Его папашка пинками в стойло загнал!

– Так вот с папашкой бы и выясняла отношения! – вырвалось машинально у подполковника, но он тут же опомнился, сплюнул через плечо и грозным голосом произнёс: – Послушайте, барышня! Выбросьте из головы все ваши глупости! И учтите, если бы не ваша тётя!