Мэри Поппинс и дом по соседству - Памела Трэверс

– Майкл Бэнкс! – Взгляд Мэри Поппинс не предвещал ничего хорошего. – А ну, марш из-за стола! И постарайтесь до прогулки больше не попадаться мне на глаза!

Майкл надулся и ушел в дальний угол Детской, затем достал свой альбом для рисования, взял карандаши и принялся рисовать. В самом центре листа он изобразил себя, а вокруг – целую гору поверженных противников. Их оружие – мечи, ножи, палицы и кинжалы – Майкл поместил в виде огромной кучи у своих собственных ног: это были военные трофеи. Майкл так увлекся работой, что не заметил, как к нему подошла Джейн и заглянула через плечо.

– Ой, Майкл, как хорошо у тебя получилось! Особенно вот эта обезьяна в центре.

– Какая еще обезьяна? – не понял Майкл.

– Да вот же! – показала Джейн. – И страшная такая!

– Сама ты страшная! – огрызнулся Майкл. – Никакая это не обезьяна! И вообще, отойди, ты мне свет загораживаешь!

– Но кто же это тогда?

– Кто надо.

– Кто?

– Не скажу.

Майкл прикрыл рисунок ладонью – так, чтобы Джейн не было видно, и стал рисовать одноглазого лысого великана. На этот раз Майкл очень старался, и великан вышел действительно очень страшным. Он стоял чуть поодаль, руки у него были связаны, а на лице застыло выражение бессильной злобы. Майкл окинул взглядом рисунок и торжествующе улыбнулся. Затем вырвал его из альбома и прилепил кусочком пластилина у себя над кроватью.

– Вот так. Пусть висит, – сказал он удовлетворенно и пошел одеваться для прогулки в Парк.

Солнце ярко светило, листья деревьев чуть слышно шелестели, когда дети во главе с Мэри Поппинс шли по Парку. Смотритель Парка подозрительно покосился им вслед, пробормотав свое традиционное напутствие о том, что следует соблюдать Правила, а мусор бросать только в урны. Откуда-то издали донесся звон колокольчика – это по улице ехал мороженщик. Майкл засунул руку в карман и достал два пенса – все, что у него осталось после покупки плитки шоколада.

– Джейн, – позвал он, – у тебя осталось хоть немного денег?

Джейн обернулась.

– Только пенни, – со вздохом ответила она. Вчерашние леденцы, конечно же, были очень вкусные, только они почему-то так быстро кончились…

– Если бы у нас было хотя бы еще два пенса, мы могли бы купить одно мороженое на двоих, – заметил Майкл. – Мы могли бы есть его по очереди.

– Да, – снова вздохнула Джейн. – А еще мы могли бы…

Но она не договорила.

– Смотри! – дернула она Майкла за рукав и показала в сторону Главных ворот.

Майкл вгляделся и даже присвистнул от удивления.

Дело в том, что по Главной Аллее бежал человек. И это был не просто человек, а мистер Уайт, живший в доме № 20 по Вишневой улице, по соседству с домом Адмирала Бума. Для того чтобы было ясно, чему так удивились Джейн и Майкл, расскажем немного о мистере Уайте.

Мистер Уайт был невысоким толстеньким человеком с пышной копной рыжих волос и веснушками по всему лицу. Веснушками было покрыто не только лицо мистера Уайта, но и шея, уши и даже руки. Поселившись в доме № 20 по Вишневой улице, мистер Уайт тут же перезнакомился со всеми ее обитателями и на следующий день здоровался с соседями, называя их по именам. Он любил, улучив минутку, перекинуться парой слов с каждым встречным и поперечным, пошутить и всласть посмеяться. Смех у мистера Уайта был заливистым и таким заразительным, что скоро и его собеседник, вне зависимости от того, какое у него было до этого настроение, начинал смеяться или, по крайней мере, улыбаться. Однако, несмотря на свой веселый и непоседливый нрав, мистер Уайт занимался очень важным делом: он был шахматист. Вся его жизнь состояла из состязаний и турниров, а также из каждодневной подготовки к ним. Все шкафы, серванты, полки в доме мистера Уайта были сплошь заставлены кубками, статуэтками, призами и прочими трофеями, выигранными в шахматных состязаниях. По стенам были развешаны медали и почетные дипломы. В каждой комнате располагался специальный столик с шахматной доской и расставленными на ней фигурами. Это было сделано для того, чтобы мистер Уайт, занимаясь своими каждодневными делами, мог в любое время подойти к доске и сделать очередной ход в партиях, которые он разыгрывал с воображаемыми противниками на каждой из этих досок. Потом он делал ход за противника, затем снова за себя – и так до тех пор, пока партия не приходила к своему логическому завершению. При этом в половине партий мистер Уайт проигрывал (чему всегда очень расстраивался), но зато в другой половине одерживал победу.

Человеком он был всегда рассудительным и спокойным. Даже мистер Бэнкс как-то сказал, что мистер Уайт – это образец истинного джентльмена (несмотря на несколько излишнюю смешливость и непоседливость).

Память у мистера Уайта была просто удивительной. Он мог безо всякого труда запоминать длиннейшие ряды цифр, событий, номера счетов и телефонов, памятные даты, дни рождения и имена знакомых и малознакомых людей, всех их родственников и домочадцев, содержание разговоров и даже сведения, почерпнутые из утренних газет. Очень часто можно было слышать, как соседи, увидев из окон, что мистер Уайт проходит мимо, спрашивали его:

– Мистер Уайт, вы, случайно, не помните, по каким дням из магазина привозят уголь?

Или:

– Мистер Уайт, не подскажете, как мне лучше добраться до Хай-стрит?

Или:

– Мистер Уайт, вы не припомните, какого числа у моей тетушки Люсии день рождения, я вам как-то говорил об этом.

Или:

– Мистер Уайт, кто у нас сейчас Премьер-министр?

И на все эти трудные вопросы мистер Уайт давал точный и быстрый ответ. Все обитатели улицы с удовольствием выслушивали их и в разговорах со своими знакомыми с других улиц даже хвастались, какой с ними по соседству живет феномен.

– Папа, а что такое фе-но-мен? – спросил как-то Майкл у мистера Бэнкса (он услышал это слово накануне, когда Мэри Поппинс разговаривала в Парке с мисс Ларк).

– Гм… феномен – это такой человек, у которого что-то не так, как у остальных людей… Это… м-м-м… своего рода уникум.

Майкл понимающе кивнул, хотя не понял ни что такое уникум, ни что у мистера Уайта не так, как у всех остальных людей. Напротив, сосед всегда казался Майклу очень симпатичным человеком, тем более, иногда он угощал их с Джейн леденцами. «Хорошо бы все остальные тоже были феноменами», – думал он, надеясь, что по дороге в Парк или из Парка мистер Уайт встретится им.