Игра в сумерках - Мила Нокс

– Здесь больно?

– Ничего, пройдет. Мне нужно домой, – упрямо сказала Шныряла, – и все. Сама управлюсь. Отвалите все.

Она поднялась на ноги, но было видно, что они дрожат. Шныряла сделала неверный шаг, и Маска ухватил ее за локоть. Недолго думая он взлетел в седло, нагнулся, осторожно перехватил девушку и посадил впереди себя. Шныряла истерически вскрикнула, как барышня, которая увидела мышь, но испуга во вскрике не слышалось. Ее щеки белее снега в миг заалели. Она испуганно поглядела на Теодора, как-то по-особому беспомощно, и Теодор удивился, что такой взгляд у Шнырялы вообще имелся в запасе.

– Доберешься сам, Теодор? – спросил Маска.

Он объяснил, куда идти, чтобы быстрее оказаться у города. А под конец добавил:

– Теодор, этот ключ – мой. Я сразу это понял, узнав о волчице, и долго ее выслеживал. Вы оказались здесь по несчастливой случайности. Мне жаль. Я хотел вас предупредить, но когда нежители меня позвали, вас уже не было на кладбище…

Теодор покачал головой, но не нашел, что ответить.

– Я уверен, твой ключ где-то ждет тебя.

Сказав это, Маска дернул поводья и плавно поднялся в небо. Они удалялись медленно, конь скакал с особой осторожностью и грацией.

Мужчина спрыгнул с коня и поглядел за косогор. Туман освещало бледное солнце.

– Будет сегодня пригожий день.

– Пригожий? – усмехнулась Шныряла. – Да неужто?

– Готов поспорить. – Маска поглаживал лошадиный круп, на который, сверкая алмазной пылью, оседала роса.

Конь поглядел на девушку большими глазами.

– Смышленый у тебя конь. Он меня не боится. Редко такое бывает.

– Да, пожалуй, он смышленей многих. А может, даже мудрей.

Шныряла прищурилась и дернула губой, словно хотела что-то сказать, но сдержалась. Маска приметил это и не замедлил пристально вглядеться в лицо собеседницы. Девушка поджала губы. От его взгляда она стала еще бледней.

Молчание было неуютным.

– Его можно… погладить?

– Отчего нельзя? Раз он не боится к тебе подходить – можно.

Шныряла протянула ладонь и неуклюже потрепала лошадиную шею. Конь дернул ухом и продолжил изучать девушку.

Осмелев, Шныряла опустила руку к большим бархатным губам. Тут Маска резко одернул:

– Стой!

Он перехватил ее пальцы и отвел в сторону.

– Так не надо. Прямо не подавай – ему сподручней укусить. Плашмя нужно, – добавил Маска мягче, словно извиняясь.

От его прикосновения Шнырялу будто молнией поразило. Она вмиг омертвела, и рука ее стала холодней снега. Маска это заметил. Он торопливо отвел взгляд, отошел и с живейшим интересом стал копаться в сумке. Шныряла тем временем спрятала руку в складках меховой накидки.

– Гляди вот. – Маска показал два сморщенных яблочка, положил одно на раскрытую ладонь и так поднес к лошадиной морде.

Конь обхватил губами лакомство и аккуратно снял его с ладони.

– Подай руку. Да не бойся, не бойся ты.

Чувствовалось, Маска заулыбался, хотя девушка этого и не увидела. Складка на лбу Шнырялы разгладилась.

– Он ведь зла не желает, только чтобы зверь тебя полюбил, нужно знать к нему подход.

Отчего-то Шныряле фраза эта показалась двусмысленной, но уж эти мысли она придержала при себе.

– Верно, – одобрил Маска, когда она протянула руку ладонью вверх.

Тут он увидел, что на ладони девушки совсем нет линий, по которым предсказывают будущее уличные гадалки. Растерянно моргнул, но положил яблоко, и Шныряла предложила его коню. Вороной съел угощение с удовольствием и приветливо фыркнул.

– Хороший он.

– Хороший, – кивнул Маска, припоминая о чем-то давнем, – очень хороший. Пожалуй… лучше некоторых людей. Хоть я и людей, и зверье люблю одинаково.

Девушка задумчиво глядела на коня. Маска заметил: ее глаза-льдины потеплели и засветились изнутри давним, полузабытым светом.

Немного помолчав, Маска добавил тихо:

– Говорят, будто среди его предков значился сам Гайтан, волшебный конь Фэт-Фрумоса. Если таковой на свете существовал. Или существует… А его зовут Темногор.

– …Я знаю, как зовут тебя.

Маска обернулся. Отчего-то взгляд его показался грустным. Или только тень упала на ткань?

– Как же?

– Нежители говорили, что позовут Охотника. А прилетел ты.

Маска покачал головой.

– Зачем ты скрываешь лицо? – Шныряла нахмурилась, и взгляд ее стал колючим, как ночной мороз.

– Никто не должен знать, что я участвую в Макабре. Особенно Вангели. Он не должен видеть моего лица.

Девушка поджала губы, отступив на два шага. Кажется, она была готова удрать.

– Ты связан с мэром. Потому ездишь в город. Я слышала о тебе от Пятерки. Ты – предатель.

– Не для нежителей.

И, задумавшись, добавил:

– Не для тебя.

Шныряла распахнула рот, чтобы сказать нечто еще более острое, но осеклась и покраснела.

– Я делал это, чтобы защищать вас. Чтобы Вангели вас не поймал. И мне удалось. Мэр слишком опасен, чтобы за ним не следить…

– Как же ты смог втереться к нему в доверие?

Маска промолчал. Девушка еще больше насупилась, но румянец так и не схлынул с ее щек.

– Мое истинное имя… – сказал Маска. – Ты его не помнишь, Дакиэна… Дика…

И он вздохнул:

– По-прежнему.

Маска закрыл сумку, взлетел в седло, кивнул Шныряле и натянул поводья. Конь поднял передние копыта, с легкостью вскочил на ветряной поток, взмыл ввысь и помчался в сторону холмистых склонов Карпат, за которыми уже загоралось ясное зарево. Лучи солнца проливались на долины, луга, и даже самые глубокие ущелья озарял нежный утренний свет.

Ветер обдул холодное лицо Шнырялы, рваная тряпка на голове затрепетала. Она ухватилась за повязку обеими руками, но, глянув за землю, крикнула вслед:

– Эй, ты забыл!

Но было уже поздно. Маска исчез в утреннем зареве. Шныряла наклонилась, рассматривая блестящий зеленый камень.

Она подняла самоцвет. Камень был небольшим, темно-зеленым с более светлыми вкраплениями, похожими на зернышки. И всю его поверхность испещрили бесчисленные полоски. Они ветвились, перетекали одна в другую, пересекались и обрывались. Как сосуды в сердце, подумала Шныряла.