Дети Великого Шторма - Наталия Осояну

Не оставаться же ей, в самом деле, на пиратском корабле.

Утром Сандер принес завтрак и с сияющим лицом объявил, что вечером Крейн собирается устроить всеобщий праздник в честь юнги, который спас капитана, и целительницы, которая спасла юнгу. Эсме растерянно поблагодарила его, не зная, что еще сказать. На этом, однако, удивительные новости не закончились.

– Я приду чуть позже, – сказал Сандер, стоя на пороге ее каюты, – и проведу вас по кораблю. Все покажу, со всеми познакомлю. Думаю, вам будет интересно узнать, как устроена «Невеста ветра» и кто тут живет.

– А капитан Крейн об этом знает? – спросила Эсме, решив не уточнять, что как раз о внутреннем устройстве корабля ей известно достаточно – от самого корабля. – Он же хотел держать меня тут как в тюрьме до следующего порта.

– Знает ли капитан? – Сандер неуклюже взмахнул рукой, стукнулся костяшками пальцев о дверь и зашипел от боли. – Да он и приказал мне этим заняться. Кое-кому такое дело не по нраву, но вы не переживайте!

Растерянность Эсме возросла стократ, и теперь к ней примешивался страх. Кто-то дерзнул возразить капитану? А как же вчерашний красивый рассказ о том, что вся команда думает и поступает так же, как навигатор? Кроме того, она сомневалась, что хочет слишком уж близко знакомиться с пиратами, пусть даже те и благодарны ей за помощь. Пожалуй, разумнее всего было придерживаться первого приказа Крейна и не выглядывать из этой каюты без лишней надобности, пока «Невеста ветра» не окажется в каком-нибудь достаточно далеком от Тейравена порту, вновь замаскировавшись под торговый фрегат. Но когда Сандер и впрямь вернулся, у нее не хватило смелости отослать его.

Матрос, как и обещал, показал ей весь фрегат, начиная с брюха и обитавших там маленьких лодок. Вживую все выглядело и ощущалось иначе: коридоры были темнее, в воздухе чувствовался едва уловимый пряный запах, и в висках Эсме то и дело начинала пульсировать боль – она ощущала сомнения фрегата, который никак не мог решить, что с ней делать. И, конечно, теперь вокруг были люди, а не узлы светящейся сети.

Кока звали Мани Рыбий Хвост. Он был похож на копченую рыбу-иглу – тощий, обожженный солнцем, с длинным носом и глазами навыкате. Эсме, смущаясь, поблагодарила его за еду и особенно за чай, а он выразил готовность поить ее этим самым чаем – по семейному рецепту! – каждый день, столько времени, сколько понадобится. Она посмотрела на его руки, покрытые шрамами от ран и ожогов, и тотчас же поймала шальной мыслеобраз, полный жгучей боли. Мани страдал от суставной болезни, которая должна была в скором времени превратить его пальцы в подобия кривых древесных корней. Она легко коснулась его плеча и убрала боль, решив, что с остальным разберется в Ламаре или другом порту, где Крейн выполнит все свои обещания, не забыв о сундуке с целительскими зельями.

Откуда-то выплыл шустрый мыслеобраз и ринулся прямо на нее, но Эсме оттолкнула чужое воспоминание, ощутив лишь намек на запах гари – не от подгоревшей еды – и услышав слабое эхо чьих-то рыданий.

Бронт и Стероп – похожие друг на друга матросы, которых она видела в «Водяной лошадке» вместе с Плетельщиком узлов, – действительно были братьями. Они сбежали из дома и отправились странствовать по морям, а в итоге Крейн нанял их в каком-то северном порту, спасая от разгневанного торговца, у которого братья свели нескольких овец. Живостью ума эти двое не отличались, но капитана считали своим третьим братом и ради него были готовы на все. Они ничем не болели – и даже былые раны их не беспокоили, – зато видели, как Эсме восстановила разодранную руку Крейна, поэтому теперь их преданность распространялась и на нее.

Плетельщика Эсме встретила, когда поднялась вместе с Сандером на палубу и огляделась по сторонам, щурясь от яркого света. Хотя поначалу он и показался ей темной безликой фигурой, она без труда узнала его по голосу.

– Вот мы и встретились снова!

Эсме кивнула в ответ. Он излучал бесшабашное веселье, и рядом с ним серьезные мысли улетучивались сами собой.

– Меня зовут Умберто.

– Рада видеть тебя, мастер узлов, – сказала целительница. – Я и не думала, что ты так быстро перейдешь к выполнению условий нашей сделки.

Он дернул себя за мочку уха и лукаво улыбнулся.

– Осторожнее с ним, милейшая Эсме, – послышался еще один знакомый голос со стороны носа корабля. Целительница посмотрела туда и увидела человека-птицу, который сидел, завернувшись в свои крылья, будто в плащ. – Этот плут продаст эльгиниту его собственный колокольчик и даже не вспотеет.

Крылан говорил язвительно и резко, как и раньше. Эсме поняла, кто возражал против того, чтобы позволить ей прогуляться по кораблю. Во взгляде человека-птицы легко читались недоверие и досада. Она не стала приближаться к нему на три шага – хватило и пяти.

– Очень грубо с твоей стороны, Джа-Джинни, – сказал Умберто, невзначай представив крылатого. – Я же стараюсь…

– Быть галантным, я знаю, – перебил крылан и изобразил подобие улыбки. – У тебя еще будет шанс сегодня вечером продемонстрировать, что капитан обучил своих помощников хорошим манерам за столом. У тебя, друг мой, одна из главных ролей в готовящемся спектакле, раз уж все началось именно с того, как вы с нашей гостьей красиво сработались тогда, в трактире.

Эсме вздрогнула. А ведь и в самом деле, какая медуза ее укусила, что она ввязалась в чужой спор, да к тому же столь эффектным способом? Такой поступок был совсем не в ее характере.

– Знаете, когда в кошельке нет ни гроша, легко совершать глупости, – сказала она неожиданно для самой себя. – Меня ожидали нищета и голод. Такое будущее кого угодно заставит рискнуть и даже поступить не совсем честно.

– Нечестно? – удивился Умберто. – И в чем же заключалась нечестность?

Эсме запоздало прикусила язык, но теперь они оба – человек и крылан – внимательно смотрели на нее и ждали ответа. Что ж, она уже достаточно ругала себя за обман, теперь пришел черед рассказать всю правду одному из непосредственных участников истории.

– У нас, целителей, – сказала она, – есть одна большая проблема, о которой все остальные мало что знают и даже не могут себе представить, насколько все в действительности серьезно. На расстоянии трех шагов я начинаю ощущать чужие воспоминания как свои, но это полбеды. Они застревают в моей памяти и временами даже подменяют то, что происходило со мной на самом деле. Конечно, так бывает не всегда… но, поверьте, вам бы не хотелось запутаться в противоречащих друг другу образах, пытаясь определить, что именно из увиденного произошло не с вами, а с кем-то другим.