Африка пятиструнного самурая - Всеволод Быков

Меня высаживают уже на последнем повороте перед самой территорией поселка. Я достиг территории монастыря Катрин! Машина оказалась бесплатной. Водитель даже угощал меня разноцветными разнокалиберными семечками. Тут уже действительно прохладно, градусов десять или меньше. Полицейский на посту говорит, что уже несколько километров осталось. Сейчас поймают мне машину уже до самого поселка. Он на посту главный и хорошо говорит по-английски. Мечтает выучить русский язык. Для начала учу его спрашивать имя и узнавать, как у человека дела. Но, что интересно, мент в гражданской одежде. А на поясе висит пистолет. Спрашиваю, почему так?

– А я, – говорит он, – местный секретный агент, как Джеймс Бонд.

Вскоре меня вписывают в очередную бесплатную машину, она везет меня прямиком в «Fox Camp». Говорят, что здесь недорого можно переночевать. Еще не понимаю, куда я попал. Вокруг множество маленьких каменных домиков. Около одного из ближайших вижу европейского человека. Подхожу, автоматически начинаю говорить с ним на русском языке. Сам не знаю почему. На удивление, он отвечает мне тоже на русском. Его зовут Сауль, и он оказывается из Литвы. Поэтому он и может говорить по-русски. С ним его эстонская подруга Ингрид и больная мама.

Сауль угощает меня бедуинским овощным супом. За скоротечной трапезой с Саулем и Ингрид пытаюсь выяснить обстановку, но они ничего не знают. Они сами только что прибыли. Нахожу местного распорядителя – бедуина по имени Хамди, выясняю, что почем. В итоге беру комнату на двое суток по 100 фунтов за сутки. Обеды оплачиваются отдельно.

Тут реально холодно! На территории есть кухня, столовая, души, туалеты, домики для сна и общий теплый домик для общения и курения. Встречаю много прикольных иностранных людей здесь – и с Калифорнии, и с Болгарии, и с Англии. Выясняю горно-культурную обстановку. Говорят, что на горы самостоятельно ходить нельзя – бедуины не пустят. Надо брать проводника, по проводникам может подсказать Хамди. Горы и монастырь – это самые посещаемые места здесь.

Знакомлюсь с Паулем из Манчестера. Он лет сорока, прикольный, с запутанной бородой, в шапке-ушанке, штанах-алладинках, с детскими выпученными глазами. Говорит много, немного нескладно. Выдал мне сразу сногсшибательную идею о том, что Божьи знамения начались с еще динозавров. Были травоядные, которые жили себе, щипали листву и никому ничего плохого не делали. А были и мясоядные динозавры, которые убивали травоядных и ели их. И именно еще с тех времен, эта «двойственность», эта разбалансировка мира, – это, говорит, все от дьявола.

Место основной тусовки в «Fox Camp» очень уютное. Люди располагаются вокруг очага посредине, общаются, кушают. Сидя в этом теплом общительно-курительном домике, я, наконец, понимаю, почему он курительный. Симпатичная израильская девушка, сидящая слева, передает мне странного вида сигарету. Я затягиваюсь, узнаю этот несравненный вкус, и мне дико начинает драть горло.

– It` s not a regular cigarette, right?

– It` s marijuana, – отвечает мне Пауль из Манчестера.

Кто-то начинает играть на джембе. Теперь я точно понимаю, куда я попал. Это самый настоящий лагерь хиппи! Такого я не ожидал! Даже не планировал! По Египту я составил маршрут, по большему счету от балды, лишь бы вовремя попасть в Асуане на паром в Вади-Халфу. Но тут такое! А я ведь сегодня проснулся в камере временного задержания!

Пауль скуривает мне еще два косяка отборной, сногсшибательной Марии Ивановны. Я беру банджо, играю им песни «One day», «Аборигенка Маня», «Никого не осталось». Мне подыгрывают барабанами, что-то даже подпевают. На финальном проигрыше в песне «Никого не осталось» бедуины и другие хиппи начинают петь что-то свое и это превращается в десятиминутную коллективную прокуренную импровизацию на двух блатных банджовых аккордах. Получается очень круто, душевно, качает. Но накуренным играть и петь очень сложно – руки дрожат и потеют.

Симпатичная израильтянка просит меня дать ей попробовать побренчать на банджо. У нее с ходу получается охренительная восточная арабская мелодия. Она говорит, что умеет играть на скрипке. Слежу за ее гибкими и точными пальцами. Смотрю на ее милое лицо, коричнево-шоколадную кожу, большую попу. Все, я влюбился.

Знакомлюсь бывшим местным гидом, проработавшим тут 15 лет. Узнаю подробности горы Моисея. На вершине минусовая температура. Может не повезти с созерцанием рассвета, если облака будут низко. Можно запросто скрючиться на полпути от «горняшки», можно арендовать верблюда. Чтобы придти к рассвету на вершину горы Моисея, отсюда нужно выходить в 2 часа ночи.

Договариваюсь с литовцем Саулем завтра с ним, его женщиной и его больной мамой пойти на разведку в монастырь Катрин. Часов на 11 утра. Пауль из Манчестера вкуривает в себя косяк за косяком, говорить с ним становится невозможно. Он говорит много, быстро и непонятно про библию и конец света, совершенно не ведя никакого диалога.

Хамди, главный администратор, тоже основательно накуренный, щедро разбрасывается жизненными мудростями:

– Everybody needs some body. Why? Because it` s cold!

– Life is like a taxi. People come, people go.

– Ask for «щай», don` t be shy.

На часах всего 10 вечера, а я уже отключаюсь. День был слишком долгий и насыщенный. Несмотря на холод, решаюсь принять холодный душ. Но в душе вода только кипяток, а в раковине только холодная. Мне это кажется невероятно смешным, почти до истерики. Стою минут пятнадцать, кручу краники и смеюсь.

В комнате околонулевая температура, отопления никакого, но зато есть четыре одеяла. Залезаю в спальный мешок, сооружаю микроклимат из четырех одеял вокруг себя. Вроде нормально, вроде не помру. Главное – побольше надышать. Перед сном вспоминаю, что когда я покидал Утриш, один из тамошних хиппарей сказал мне: «Ты можешь уехать из лагеря хиппи. Но лагерь хиппи теперь уже никогда не уедет из тебя». Надо же, какой абсолютной правдой оказались напутственные слова того прекрасного дредастого человека.

17 января.

Я попросил у Хамди, что-то типа завтрака, он принес мне фуль, сыр и хлеб – завтрак за 45 фунтов. Пауль из Манчестера предложил мне покурить марихуаны. Прямо с самого утра обдолбаться, да, – отличная идея! Я отказался. Тогда он попросил 20 фунтов. Дал ему 50, меньше не было. Боялся прослыть тут жадиной.

Встретились в 11-00, как и договаривались, с Саулем, его эстонской подругой Ингрид и его больного мамой. Ингрид сказала странную вещь: «Сауль – это мой Иисус, мой учитель, я везде следую за ним». Хорошо, что она говорит по-русски. Даже такие странные вещи. Мама Сауля сидела в инвалидной коляске, была не самостоятельная и немного не в своем уме.