Укромный уголок - Анна Даунз

Похоже, дело – швах. Миссис Меня-не-Обдуришь права: ей нужна помощь.

* * *

Эмили не пошла сразу на станцию, а прогулялась по переулкам возле Пикадилли-Сёркус и Трафальгарской площади до реки. Воздух в затянутом смогом Лондоне нельзя было назвать свежим, но все лучше, чем гулкая духота подземки. Нужно было немного проветрить голову.

На мосту Голден-Джубили она поставила пакет с покупками к ногам и достала из кармана телефон. Внизу плавно скользила бурая, мутная Темза. Палец Эмили застыл над номером матери в списке контактов. Ну что, хватит духу позвонить ей? Достигнута ли нужная степень отчаяния?

«С меня довольно! – орала Джулиет в их последнюю встречу. – Ты не можешь так поступать! Не можешь пропадать где-то несколько месяцев без единого звонка и мейла, а потом заявляться невесть откуда и опять клянчить деньги! » Потом обе некоторое время потрясенно молчали, не зная, как теперь заделать эту пробитую криком брешь. Первой, как всегда, постаралась все исправить Джулиет. «Прости, что повысила на тебя голос, – сказала она с окаменевшим лицом. – Но мы с отцом так о тебе беспокоились, боялись, что… Послушай, мы были бы счастливы тебя увидеть просто потому, что тебе захотелось нас навестить, а не потому, что тебе что-то от нас нужно».

И тут бы Эмили тоже надо было извиниться и пойти на мировую, но она выбрала неверный путь. «Мне так жаль, что я стала для вас страшным разочарованием, – сказала Эмили. – Но вы сами решили удочерить фиг знает кого фиг знает где. Если вам нужен был идеальный ребенок, надо было оставить меня там, где нашли! »

Джулиет отшатнулась, будто ее ударили: «Ты несправедлива, Эмили. И сама это понимаешь».

Эмили понимала это, однако в ее словах была доля правды. Кроме того, ей доставляло удовольствие выводить из себя безгрешную приемную матушку. «Ах, я так безнадежна? Ни лучика надежды? Ну, не повезло вам. Какая жалость! » Впрочем, в этот раз смотреть на перекошенное лицо Джулиет было почему-то не так приятно.

Поколебавшись, Эмили положила телефон в сумку. Река все так же текла под ней, широкая, глубокая. Ленивые волны ласкали стылые камни набережной, шлепали по бортам прогулочных судов, и Эмили почувствовала мимолетное желание броситься в воду. Жизнь вдруг показалась такой… необъятной. Она уже взрослая женщина, но по каким-то причинам ей трудно справляться с самыми простыми вещами. Она так и не разобралась с договором на аренду. Налоговые декларации были для нее китайской грамотой. Разговоры об ипотеке и ссудах на малый бизнес (крайне редко звучавшие в ее окружении, но все же периодически случающиеся) с тем же успехом могли бы звучать на урду, поскольку не имели для Эмили ни малейшего смысла. Она как будто постоянно чувствовала себя озадаченной и сбитой с толку. Может, подумалось ей, именно поэтому она без работы и без гроша в кармане стоит одна на мосту с половиной запланированных покупок.

Тяжело вздохнув, Эмили подхватила свой пакет и, отвернувшись от воды, направилась домой.

* * *

Как обычно, дверь дома заклинило, потому что под ней замялся кривой коврик, и Эмили пришлось протискиваться в узкую щель. При этом ее кардиган зацепился за штырек на щеколде, и в нем появилась маленькая дырочка. «Дерьмо», – пробормотала девушка, безуспешно пытаясь закрыть дверь за собой. Ничего не получалось. В конце концов она ударила в створку ногой. Из-за этого отвалилась дверная ручка.

Даже не взглянув на нее, Эмили устало побрела вверх по ступенькам, сметая рукавом тонкий слой пыли на перилах. В квартире витал неистребимый запах карри – благодаря индийскому ресторанчику на первом этаже, – но сегодня к нему примешивалась еще и гарь от пережаренных тостов. Должно быть, Спенсер готовит себе ужин.

Эмили пошла на кухню, ожидая увидеть соседа по квартире на его любимом местечке за столом. Наверняка сидит там, склонившись над мешочком с табаком и бумажками для самокруток. Соседа не было, однако имелись признаки того, что он только что ушел, – полная пепельница смятых окурков на столе и полупрозрачная завеса табачного дыма в воздухе. Рядом с грязными тарелками лежала початая упаковка маргарина, а в углу торчали из мусорного ведра коробки из-под готовой еды.

Брезгливо скривившись, Эмили положила маргарин в холодильник, открыла окно, оглядела стол в поисках чистого стакана – такого, у которого на дне нет лужицы алкоголя, – и краем глаза заметила среди объедков записку на листе бумаги с жирными пятнами.

«Прикинь, – писал Спенсер ленивым неразборчивым почерком, – арендную плату опять повысили, хозяева совсем оборзели. У нас четыре недели на решение».

Эмили опустилась на стул, подперла голову обеими руками и принялась соображать, у кого из ее подруг может сейчас найтись свободная комната или хотя бы пустой диван в углу, где можно перекантоваться. И, к своему удивлению, пришла к выводу, что ни у кого.

«Как это возможно? У меня же много подруг! »

Подруг, с которыми она училась, действительно было много, но большинство из них уже отчаялись сделать карьеру, уехали из столицы, повыходили замуж и нарожали детей. Теперь все они жили в разных уголках страны своей собственной жизнью и порой присылали ей приглашения на мероприятия, казавшиеся Эмили бессмысленными – к примеру, на какие-то благотворительные базары или на вечеринки по случаю объявления пола новорожденного. Она понятия не имела, зачем все это нужно, а когда, сделав над собой усилие, все-таки приезжала в гости, не знала, как там себя вести, что говорить и что делать. Ее одноклассницы словно улетели на Луну, обустроились там, а ее оставили далеко позади.

Из подружек, еще остававшихся в Лондоне, на ум пришли только две, которые могли бы ее приютить, но Луиза, уезжая на гастроли, всегда сдавала квартиру внаем, а у Реи недавно умер отец, так что время обращаться к ней, наверное, было неподходящее. К тому же жилище Реи напоминало наркоманский притон. В прошлый раз, оставшись у нее ночевать, Эмили проснулась в восемь утра с дьявольской головной болью и в окружении бородатых мужиков, безудержно куривших траву. Спросить, кто они такие и откуда тут взялись, у нее не хватило духу, в результате она просто сделала вид, что их присутствие ее не удивляет, и следующие полчаса молча смотрела с ними телевизор. Мужики таращились в экран остекленевшими глазами, слушая жуткую сводку новостей о домашнем насилии, убийствах и стрельбе в людных местах. Эмили тоже слушала, пока не набралась храбрости встать и вый-ти из комнаты.