Посланник - Василий Головачев

В одно из посещений квартиры Сухова Такэда застал его танцующим.

– Я не могу не танцевать, – смутился Никита. – Все время тянет на сцену.

– Я бы удивился, если бы не тянуло. Танец – творческий акт, требующий вдохновения и чувства эстетического удовлетворения, и без него ты – спортсмен-середняк, так что находи время и на танцевальный тренинг. Что вы сегодня проходили?

Никита пошел в душ и уже оттуда сообщил:

– Прыжок с колен и удар.

– Один из приемов иаи-дзюцу. Я же говорил: россдао впитывает все лучшее, что было известно в мировой практике единоборств. Но в айкидо этот прием изучается обычно на третьем году обучения. Не спешит ли Роман?

Никита не ответил, отфыркиваясь под струями душа.

– Что еще вы проходите?

– Контратаку при защите, передвижение; блоки и расчет дистанции и подходящего момента для защиты или нападения. – Сухов появился из ванной с мокрыми волосами, на ходу вытираясь полотенцем.

– До-ай и ма-ай [19 - До-ай – всякая защита одновременно является и контратакой; ма-а й – сочетание оптимальной дистанции и подходящего момента для тех или иных действий. ], – пробормотал Такэда. – Или я ничего не смыслю в борьбе, или Роман спешит. Или ты гений.

– Что ты там бормочешь?

– Я вижу, русский стиль очень многое взял из айкидо.

– Это тебя удивляет? Россдао, как и айкидо, этически можно отнести к разряду защиты против неспровоцированного нападения, и работают мастера-родеры на уровне рефлексов.

– В том все и дело, Ник. Мастера айкидо никогда серьезно не ранят нападающего, особенно более низкого уровня. А для этого в первую очередь требуются навыки концентрации внутренней энергии и колоссальная психологическая и психическая подготовка – рефлекс-прием должен быть адекватен нападению.

– Почему ты думаешь, что мы это не тренируем? Мы начали с концентрации. Я, например, уже могу добиваться эффекта «несгибаемой руки». Хочешь проверить?

– Потом как-нибудь, в спарринге. – Такэда был ошеломлен, и лишь привычка сдерживаться не позволила ему выразить удивление вслух. – Я рад, что у тебя получается. Но не обольщайся быстрыми успехами, это может сыграть над тобой злую шутку.

Никита сделал обиженный вид.

– Ясумэ [20 - Ясумэ – расслабиться – команда тренера (яп. ); здесь: расслабься. ], Толя, все идет нормально. Пару вопросов можно? Зачем мне знание кэндо, вернее, фехтования? Мне что, придется с кем-то драться на мечах? Роман у меня спросил то же самое, а ответа я не знаю.

– И я не знаю, – спокойно сказал Такэда. – Однако без этого знания тебе не осилить Пути стопроцентно. Твой противник усечет это сразу.

Никита задумался, устраиваясь на диване в позе размышления, потом встрепенулся:

– Ты говорил, что нам придется путешествовать из… э-э… хрона в хрон, да? Из одного Мира Веера в другой. Каким образом? Ведь Миры отделены друг от друга твоим потенциальным порогом, иначе давно перемешались бы.

– Во-первых, не порогом, а барьером, а во-вторых, он не мой, это физическая реальность Веера. А вопрос интересен. Помнишь, я тебе говорил, что Люцифер-Денница нашел способы проникновения в соседние хроны? Так вот, по тем сведениям, которые у меня есть, его дороги – тоннели, червоточины, скважины, называй как угодно, сохранились. Владыкам-магам они в общем-то не нужны, маги сами способны преодолевать барьер, просачиваться в другой хрон, а вот волшебникам рангом пониже и тем более простым смертным «скважины» Люцифера нужны. В том числе и боевикам СС, ЧК и другим слугам СД. Есть два варианта поиска входа в сеть этих «хроноскважин». Первый: найти древнюю Книгу Бездн, в которой зашифрована нужная информация.

– Что еще за книга?

– В разные века ее называли по-разному: Влесова Книга, Черная, Вафли, Шестокрыл, Воронограй, Астромий, Зодей, Альманах, Звездочетьи, Аристотелевы Врата, Мистериум. Существует легенда, что она была спрятана в стенах Сухаревой башни в Москве, которую взорвали еще до Отечественной войны. Так что найти ее теперь довольно проблематично.

– Так, ясно. Дохлый номер. А второй вариант?

– Второй – проследить за одним из «десантников» СС при их следующем появлении.

– Вариант дохлей первого. Ты думаешь, они появятся?

– Непременно. Дай Бог, чтобы попозже и чтобы мы вовремя заметили! Сам понимаешь, оба варианта из разряда никудышных, но больше у меня ничего нет. Может быть, Весть проснется раньше и ты узнаешь все, что необходимо, сам? Не знаю. Кстати, она тебя не беспокоит?

Никита посмотрел на плечо: коричневая звезда Вести накрыла собой две родинки в форме семерок, и те были едва видны.

– Если о ней не думать – почти не беспокоит, а к ощущению тяжести – знаешь, будто гиря висит на плече, – я уже привык. Но иногда она начинает «вибрировать», особенно если ее задеть, и тогда я получаю весьма ощутимый нервный укол, сопровождаемый фейерверком странных видений, голосов и музыкальных отрывков. Звезда говорит со мной, но я ее не понимаю. Зато смотри. – Никита напрягся, глядя на звезду, и родинки, еле видимые на коричневом фоне, вдруг изменили форму: из семерок они превратились в девятки, держались так несколько секунд и снова стали семерками.

– Любопытно, – сказал Такэда. Глаза его загорелись и погасли. – Ладно, я пошел, мне еще нужно заняться кое-какими личными делами.

– Ты видел? Девятки. Что там говорит математика-мистика Пифагора насчет девяток?

– Потом расскажу, сейчас некогда. Но приятного в этом мало.

Никита проводил инженера удивленным взглядом, не ожидая такой реакции.

А Такэда на протяжении всего пути домой думал об увиденном. В магию цифр он поверил давно, еще до «вербовки» его Посланником, и за полтора года наблюдений за «отмеченными» людьми убедился в справедливости законов, выведенных Пифагором. Но девятки среди других цифр занимали особую позицию, их обладатель, в зависимости от их количества, был отмечен особыми качествами: остротой ума или скрытой жестокостью. Выходило, что звезда Вести предупреждала хозяина об этом и ей не нравился такой вариант событий.

– Посмотрим, – сказал Такэда сам себе. – Если предупреждение повторится, придется корректировать учебу, а без Ксюши это невозможно. Но и возвращать ее сюда – безумие!