Черный человек - Василий Головачев

– Ты был великолепен, – пробормотал Клим, когда они шли уже по коридорам института. – Единственный твой прокол – в нашей общей уверенности, что мы сможем вернуть Шаламова в норму. Операция – не гарантия…

– Да знаю! – с досадой махнул рукой Таланов. – Я просто растерялся. К тому же твой Ромашин прав. Иди к Готарду, я сейчас приду, надо посовещаться. Что ты на меня так смотришь?

– Кажется, мы сами себя загнали в угол. Отвечать за здоровье пациента – одно, а за его поведение – совсем другое.

– Черт! – сказала Таланов. – Я не подумал.

– Я тоже понял это лишь сейчас, – вздохнул Клим.

Во втором часу дня пришло наконец сообщение от кибернетиков Ромашина о расшифровке записей диагностера, вытащенного Ханом и Мальгиным из преисподней маатанской «тюрьмы-клиники».

Группа риска собралась у Стобецкого, связанная информационным каналом Гиппократа, главного компьютера института. Все были возбуждены и с нетерпением ждали начала сообщения. Непосредственный Заремба не преминул блеснуть знанием маатанской компьютерной техники, но Стобецкий остановил его пространную речь репликой:

– По-моему, не правы были творцы Библии, ограничившие число смертных грехов цифрой «семь», я бы добавил восьмой: болтливость.

Заремба обиделся, но, имея характер незлобивый, сердился недолго.

Мальгин, успевший проверить приведенные Ромашиным факты о некоторых гипертрофированных способностях Шаламова и отметивший еще несколько подобных, почувствовал нарастающий страх, но в это время в голове раздался мысленный «голос» Гиппократа:

– Сосредоточьтесь, даю адаптированный перевод массива. Время сообщения – час двенадцать, при необходимости устроим перерыв.

И в мозг Мальгина пошла видео – и звуковая передача записи.

Уже через минуту в недоумении приподнял брови Каминский, потом Стобецкий оглянулся на Мальгина, Заремба шумно вздохнул, а Джума Хан снял с головы эмкан. Вытерпев еще несколько минут, Мальгин остановил демонстрацию перевода. Врачи молча смотрели друг на друга. То, что записал диагностер с подачи «черного человека», не было информацией о физиологии, психологии и биологии маатан, в записи речь шла о маатанской версии рождения Вселенной.

– Еже писах, писах, [33 - Что я написал, то написал (изречение, приписываемое Пилату). ] – пробормотал Джума Хан, встретившись взглядом с Мальгиным. – Ошибся наш приятель, не то записал, что мы у него просили. Плохо просили?

– Ничуть он не ошибся, – возразил Заремба. – Ваш «черный друг» был и остался выкормышем Маата и нарочно подсунул то, что не жалко. Надо же? «Вселенную сотворили Вершители, пришедшие из Глубины Запределья»! Или вот это: «Было вечное кипение, но все пузыри связаны пуповиной единого начала, в одном из них родились Вершители из Глубины, нашли боковой отросток пуповины и открыли дверь…» Вот ведь ерунда!

– Не так грубо, дружок, – заметил Джума Хан. – Что мы знаем о маатанах, чтобы говорить о них в уничижительном тоне?

– И откуда в тебе вместе с полезной закваской столько мусора? – пробурчал Стобецкий. – Кто тебя воспитывал?

– Гиппократ, – огрызнулся Заремба.

Таланов медленно снял эмкан, повернулся к Мальгину.

– Что будем делать, мастер?

Хирург, встретив сочувствующий, пытливый и подбадривающий взгляд Карой, очнулся и сказал твердо:

– Будем опираться на те сведения, что у нас есть.

Спасибо Джуме, что он смог включить диагностер под маатанином, иначе у нас вообще ничего бы не было. Операцию начнем в семнадцать по Москве. Первая фаза: стаз криптогнозы из мозга через ЦНС на периферию – полтора часа. Вторая: локализация пораженных шоком участков и стирание криптогнозы в гипофизе, мозжечке, лобных долях – пять часов со сменой ассистентов. Третья: полная нейрохирургическая эктомия – только после анализа пропатоклизы и возрастания тонуса. Первую фазу готовит Богдан, вторую Готард, Билл и Заремба. Карой и вы, Ежи, отвечаете за манипуляционную, аппаратура в вашем ведении до конца операции. Я составляю программу Гиппократу, координация схем операции – за час до начала. Даю полчаса на личные дела и час на разгрузку. Все свободны.

Таланов кивнул и вышел первым. В дверь реанимационной попытались проникнуть сотрудники других лабораторий института, но Стобецкий отразил натиск. Мальгин поспешил к себе, ответив на вопросительно-грустный взгляд Хана отрицательным жестом. Предчувствие не обмануло: в кабинете сидела Купава. Вскочила, когда он вошел. Мальгин остановился перед ней, покачиваясь с пятки на носок. Огромные глаза женщины наполнились слезами:

– Прости, я не смогла… но, Клим, мне некуда деться! У меня никого нет, кроме… него, – кивок на дверь, – и тебя… Я с ума сойду одна… ты же знаешь, сестра не хочет меня слушать, а у Дана я…

Мальгин посмотрел на браслет, отметил время, ни слова не говоря, схватил Купаву за руку и потащил за собой.

Она не сопротивлялась.

Метро выбросило их в Жуковке, на родине Мальгина. На площади Ленина Клим нашел такси и через четверть часа ураганного полета к хутору отца ввел растерянную, ничего не понимающую Купаву в его дом. К счастью, Мальгин-старший был дома. Он молча перевел взгляд с сына на бывшую невестку и обратно, поклонился в ответ на лепет ее приветствия.

– Оставляю ее на твое попечение, па, – сказал Мальгин, подталкивая женщину вперед. – Заберу завтра вечером. Не выпускай ее ни под каким предлогом, иначе я не смогу работать. Надеюсь, ты будешь крут с нею.

Губы отца тронула улыбка. Он был лыс, круглолиц, добр и несуетлив, а главное, он всегда понимал сына.

– Будь спокоен, – сказал он, пытаясь нахмурить выцветшие брови.

Купава беспомощно оглянулась, слезы снова задрожали у нее на ресницах. Язык слез и улыбок не требует перевода, но Мальгину очень захотелось, чтобы ему перевели.

– Клим! ..

– Раньше ты была сильней, – сухо сказал он, обнимая ее взглядом, единственное, что мог себе позволить, и вышел. Он знал, что отец, как никто другой, сможет успокоить ее и удержать дома. Несмотря на все происшедшее, связанное с уходом Купавы от Мальгина, отец продолжал любить ее и не потерял надежды на возвращение невестки.

Глава 7

О том, что Шаламов сбежал из института, прямо из реанимакамеры, Мальгин узнал еще в здании Жуковского метро: заговорила вдруг «чревовещательница» рации в ухе:

– Внимание всем рисконавтам ПР-группы! Пациент второй РК вышел из состояния комы, взломал саркофаг и удалился за пределы института! Всем рисконавтам принять меры к его задержанию и успокоению. Применение обычных психолептиков противопоказано, арсенал транквилизаторов подчинен МНК Мальгину.