Офицеры и джентльмены - Ивлин Во

– Кстати, насчет общественного мнения: это правда, что ты Сарум-Смита ко мне отправил?

– Ну да. Денег принципиально не одалживаю и сам в долг не беру. Насмотрелся и на должников, и на кредиторов.

На каждую лестничную площадку полагалось две ванны. В спальнях уже топились углем камины. Огонь поддерживали старики-алебардщики, вновь призванные под королевские знамена и приставленные прислуживать в казармах. Это было для Гая любимейшее время суток. Из-за двери ванной слышался топот – молодые офицеры спешили в кинотеатр, в гостиницу или на танцы. Гай сначала долго мок, потом обмякал в плетеном кресле у камина. Ни одна средиземноморская сиеста не давала такой степени расслабления.

Пришел Эпторп, звать Гая в офицерский клуб. Офицеры-курсанты вольны были являться в любой одежде. Синюю форму приобрели только Эпторп и Гай, и это обстоятельство в определенном смысле выделяло их среди прочих новичков, приближало к боевым офицерам – не потому, что только они могли позволить себе потратить по двенадцать гиней, а потому, что решили инвестировать в традиции Полка алебардщиков.

«Дядюшки», оба в синей форме, вошли в офицерскую столовую – и обнаружили там только майора Тиккериджа и капитана Босанквета.

– Давайте к нам, – хлопнул в ладоши майор Тиккеридж. – Эй! Музыку, кордебалет и четыре розовых джина!

Гай любил майора Тиккериджа и капитана Босанквета. Гай любил Эпторпа. Гай любил картину над камином, изображавшую плац алебардщиков в пустыне, причем плац целехонький. Гай любил весь Полк, любил глубоко и беззаветно.

Ужин был официальный. Выборный председатель стукнул по столу молоточком из слоновой кости, капеллан прочел молитву. Молодые офицеры, привыкшие к трапезам более скорым и менее обильным, находили атмосферу весьма гнетущей.

– По-моему, глупо, – заметил Сарум-Смит, – даже во время еды людей муштровать.

Стол освещался ветвистыми серебряными подсвечниками. Подсвечники знаменовали вехи славной истории полка за последнее столетие. Вехи имели вид осанистых пальм и коленопреклоненных дикарей. Присутствовали человек двадцать офицеров. Большая часть молодых дернула в город; «старики» уехали на окрестные виллы, к женам. Вино подавали, только если в Полку кто-то гостил. Гай в первый вечер сплоховал – попросил кларету, и был тотчас осажен фразой: «А что, разве нынче у кого-то день рождения? »

– Сегодня концерт АЗМB [10 - Ассоциация зрелищных мероприятий для военнослужащих. Основана Бэзилом Дином. Нанимала театральные коллективы и устраивала бесплатные спектакли. ]. Пойдем?

– Пойдем.

– Вообще-то, я собирался устав с новыми поправками перебелять.

– Говорят, наш писарь за это дело берет всего фунт и рад-радешенек бывает.

– Лучше самому, – возразил Эпторп. – А на концерт я все-таки пойду. Там должен быть капитан-комендант, а я с ним с первого дня не разговаривал.

– И что ты ему хочешь сказать?

– Ничего конкретного. То есть смотря по ситуации.

Гай выждал несколько минут.

– Слышали, что начальник отделения личного состава сказал? Нас, возможно, отправят на фронт.

– Дружище, а вам не кажется, что отправка на фронт подпадает под категорию «разговоры о делах»?

Тут снова раздался стук молоточка, капеллан прочел молитву, и денщики стали уносить посуду. Процесс съема скатерти неизменно вызывал Гаево восхищение. Капрал становился в конце стола, денщики поднимали подсвечники. Затем следовало едва заметное движение капральских запястий – и скатерть белоснежной лавиной обрушивалась на капральские ботинки.

Стали разносить портвейн и нюхательный табак. Компания распалась на мелкие группки.

У алебардщиков имелся собственный гарнизонный театр. Помещался он в казарме. Гай с Эпторпом пришли, когда мест уже почти не осталось. Первые два ряда держали для офицеров. В середине сидел дородный полковник, которого алебардщики почему-то называли капитан-комендантом, с женою и дочерью. Гай с Эпторпом осмотрелись. Два свободных места было только подле полковника. Этот факт у обоих вызвал замешательство, Гай даже хотел уходить. Эпторп, наоборот, сделал шаг вперед.

– Ну, чего заробели? – прогрохотал капитан-комендант. – Не хотите с начальством рядом сидеть? Познакомьтесь: мое семейство.

Гай с Эпторпом уселись.

– Вы ездите домой на выходные? – спросила полковничья дочка.

– Нет. Видите ли, мой дом – в Италии.

– Не может быть. Вы, наверно, художник или музыкант? Как интересно.

– А я одно время жил в Бечуаналенде, – встрял Эпторп.

– Вам, видно, есть что порассказать, – констатировал полковник. – Ну да после об этом. В конце концов, мы на концерт пришли.

На полковничий кивок зажглись огни рампы. Полковник поднялся на сцену.

– Все мы с нетерпением ждем концерта, – начал он. – Эти очаровательные леди и достойнейшие джентльмены проделали долгий и трудный путь, чтобы нас развлечь. Так давайте же устроим им теплый прием, какой могут устроить только в Полку алебардщиков.

Под бурные аплодисменты полковник уселся на свое место и вполголоса пояснил:

– Вообще, это капелланова обязанность. Просто я изредка даю старику отдохнуть.

Раздались звуки фортепьяно. Занавес стал подниматься. Не дождавшись, пока сцена откроется полностью, полковник погрузился в глубокий, но беспокойный сон. Под гербом алебардщиков, на авансцене, возник театральный коллектив, состоящий из трех пожилых дам, сильно переборщивших с гримом, дышащего на ладан старика, которому грима не хватило, и бесполого существа неопределенного возраста – это оно насиловало инструмент. Все были в костюмах Пьеро и Пьеретт. На коллектив обрушился аванс аплодисментов. Концерт открывал невозмутимый хор. Головы в первых двух рядах одна за другой укладывались на жесткие воротнички. Гай тоже заснул.

Через час он был разбужен песнею, что слышалась на расстоянии буквально в несколько футов. Оказалось, в немощное тело престарелого северянина вселился южный тенор, буйный и безбрежный. Он и полковника разбудил.

– Это ведь не «Боже, храни короля»? – встрепенулся полковник.

– Нет, сэр. Это «Да пребудет Англия вовеки».

Полковник напряг слух и мозг.

– Вы правы. Пока слов не услышу, ни за что мелодию не узнаю. А у старикана изрядный голос, верно?

Это был последний номер программы. Вскоре все стояли по стойке «смирно». Тенор пошел дальше. Он стоял по стойке «смирно», пока артисты и зрители вместе пели государственный гимн.

– Мы в подобных случаях обязательно приглашаем артистов выпить. Назначьте кого-нибудь из молодых, пусть предложат нашим гостям. Вы, верно, получше нашего знаете, как театральную братию развлечь. Кстати, если в воскресенье здесь останетесь и более интересного занятия себе не придумаете, ждем вас к обеду.