Имитатор. Книга шестая. Голос крови - Олег Рой

Эля видела похитительницу снизу, и юбка должна была ей показаться короче. Но она шаровары не исключала. Впрочем, если это была юбка, колышущийся при быстрой ходьбе подол вполне мог создать впечатление «лишней» длины. Эта Мария Викторовна явно запомнила все лучше.

– Полоски поперек или вдоль? И… штиблеты – это что? Кроссовки? Кеды? Тапочки?

– Тапочки. Шнурков вроде не было. Полоски повдоль подошвы.

– Продолжайте. Рост, комплекция, волосы? Может, шляпа на голове.

– Не шляпа, а такая, вроде панамы, в дырочку, белая или желтая, волос почти не видно. Волосы стриженые, русые. Не, потемнее, чем русые. Ростом с тебя или повыше чутка, и потолще. Размер не скажу, майка у ней была здоровенная, широкая, и рукава длинные, не поймешь, что под ними. Но потолще тебя, это точно, не меньше сорок восьмого размера, а может, и пятидесятый или больше, под майкой да под юбкой не поймешь. Майка зеленая, вот тут, – она ткнула себя где-то между левым плечом и грудью, – карман, на нем желтым не по-нашему написано. Ну сумка такая, клетчатая, в общем. Белая, зеленая, синяя, всякая.

– С двумя ручками или через плечо?

– Ремень у ней на плече был, точно. Белый, – она еще немного подумала и добавила. – И часы на правой руке.

– На правой? Может, браслет?

– Не, часы. Циферблат такой здоровый, оранжевый.

Оранжевый циферблат, значит. Да уж.

– Лицо не разглядели?

– Где ж там было разглядеть, когда она, как метеор, пробежала? Ну круглое, румяное.

– Румяное? – изумилась Арина.

– Ну не румяное, а… Не бледное, короче, и не загорелое. Не как у тебя. Под глазом родинка.

– Под правым или под левым?

Женщина на мгновение задумалась:

– Если она вот так бежала… значит, под левым.

– Другие свидетели говорили, что она была в темных очках. А вы говорите – родинка под глазом.

– Точно, были на ней очки темные, здоровенные такие. А родинка как раз где они заканчивались. Значит, не совсем под глазом, вот тут, – коротко остриженный ноготь ткнулся чуть ниже левой скулы.

Родинка, значит. Сразу под очками. И тапки с полосой вдоль подошвы. И карман на футболке с надписью «не по-нашему». И часы на правой руке. Да еще с оранжевым циферблатом. Это называется – не разглядела? Арина поднялась, отошла к двери, скомандовав:

– Не оборачивайтесь. Что на мне надето?

– Брючки льняные, ну, такие, светлые, не то серые, не то зеленые, не знаю, как этот цвет называется, – начала перечислять Мария Викторовна, как будто даже не удивившись. – Короткие, но не шорты, коленки закрыты. Пиджак такой же, с коротким рукавом, на рукавах отвороты, на штанах тоже, с лямками и кнопками по бокам. Майка под пиджаком короткая, черная, очень яркая, на ней листья зеленые с белым и цветы. Крупные, бордовые.

Арина считала, что этот цвет называется вишневым, но останавливать свидетельницу не стала. Та продолжала так же методично, словно смотрела не в стену за Арининым столом (на которой не было ничего похожего на зеркало! ), а на саму Арину:

– На шее цепка серебряная, тоненькая, не крученая, без ничего. Часов нету, сережек тоже. Чего не носишь, дырки-то зарастут.

– Не зарастут, – усмехнулась Арина. – Я их по выходным надеваю. – Все?

– Глаза непонятные. То зеленые, то желтые, а то вовсе серые. Волосы не красишь, губы тоже, и ногти тоже, короткие они у тебя. Рука правая поцарапана, царапины разные, которые поджили, которые совсем еще красные. Кота держишь?

– Повернитесь теперь ко мне, – попросила Арина, не ответив на вопрос про кота. – Что у меня на столе?

Мария Викторовна принялась перечислять папки, карандаши, смешную флешку в виде пистолетика – Арина ее третий день найти не могла, а фитюлька. оказывается, в опрокинутый карандашный стаканчик ускочила. Перечисляла Шилова почти без запинки, глядя куда-то поверх Арининой головы – та даже оглянулась: нет ли возле двери какой-нибудь отражающей поверхности. Она знала, конечно, что нет, но вдруг Ева в очередном рывке за уютом успела повесить какую-нибудь картинку. Застекленную. Но стена была белой, матовой и абсолютно пустой.

– Спасибо, – улыбнулась Арина, усаживаясь на свое место. – Много запомнили.

– Чего ж не запомнить, я на тебя уже сколько пялюсь, – Мария Викторовна вдруг нахмурилась. – Ты меня проверяла, что ль? Думала, я сочиняю? Про часы, про родинку, про сумку?

– Извините. Вы же сами сказали, что не разглядели ее, а описали вон как подробно.

– У меня глаз – алмаз! – гордо сообщила Мария Викторовна.

Арина вдруг вспомнила про людей со «сверхспособностями»: один десятизначные числа в уме перемножает и корни извлекает, другой страницу незнакомого иностранного текста с одного взгляда запоминает и цитирует, третий… Смотришь и почти завидуешь: надо же, какая голова человеку досталась! Но каждый раз оказывается, что сверх-память и прочие «сверх» сопровождаются интеллектом куда ниже среднего. Словно ради равновесия. И у этой гражданки – ровно то же самое: глаз-алмаз, а сообразительности кот наплакал. Не схвати она Элю, та кинулась бы следом за похитительницей, а за ней и скейтист бы, наверное, побежал… ну да что теперь сокрушаться!

– Мария Викторовна, раз уж нам так повезло с вашей наблюдательностью, подумайте: это точно женщина была?

– Так она же в юбке бежала!

– Ну… юбку-то кто угодно может надеть… Вы только не подумайте, что я вас убеждаю, совсем напротив…

Но та, казалось, слушала уже не Арину, а кого-то – или что-то – внутри себя: взгляд стал отсутствующим, губы немного поджались. И наконец Мария Викторовна сообщила почти удивленно:

– А вот и не знаю. Грудь-то у нее не торчала! Ну под футболкой этой. Видно только, что не тощая, покрупней тебя, а вот груди не помню. И штиблеты…

– Что – штиблеты?

– Большие. Не меньше тридцать девятого.

– То есть это мог быть и мужчина?

– Если не амбал, а вроде мужа – мог.

– Вашего мужа?

– Да какого моего? Этой мамаши, ну то есть… Я в коридоре видела. Такой из себя мужчинка, не внушительный. Вот если на него юбку да темные очки надеть, будет похож. Так что не скажу. Совсем ты меня запутала.