Рыбья Кровь - Евгений Таганов

Так в один день для Дарника сошлись воедино первое убийство, первое главенство над взрослыми вооруженными людьми и первая женщина. Больше всего он был доволен убийством. Как бы сейчас пришлось возиться с раненым, проявляя неуместную жалостливость. И еще неизвестно, на ком больше вина: на нем приказавшем, или на Кривоносе, исполнившем приказание. С главенством тоже получалось не трудно, надо только заранее подготовиться к следующему дню, и все будет как надо. Простота обхождения с женщиной и разочаровала, и принесла облегчение. Дарнику даже показалось, что он нашел лучший способ такого обхождения: надо не смотреть на нее долго издали, попадая в подчинение собственной страсти, а просто прийти и взять свое, и тогда ты по-прежнему сам себе хозяин.

Вета давно уже спала, а он все лежал и думал, чутко прислушиваясь к окружающим звукам, особенно к тем, что доносились из шалаша охотников. Короткая майская ночь пролетела незаметно. На рассвете Дарник взял пращу и клевец и выбрался из шалаша. Селезень спал у погасшего костра, привалившись к трухлявому пеньку. Дарник вывел из ограды лошадей и пустил их на длинном поводу пастись на поляну, потом направился в лес, держа пращу наизготовку. Не успел отойти от стана и сотню шагов, как косуля сама выскочила на него и на мгновение замерла, пораженная, дав ему возможность сделать бросок. Камень угодил животному в основание рогов, не пришлось даже добивать. Никогда еще не было у Дарника столь быстрой удачной добычи.

Его спутники еще только просыпались и выползали из шалашей, когда Рыбья Кровь сбросил к их ногам уже освежеванную тушу косули. Сбросил с нарочитым равнодушием, словно совершил самое обычное дело, лишний раз заставив охотников и рабов переглянуться: как им повезло с новым вожаком.

Пока Вета с полусонным Селезнем готовила еду, Дарник снова устроил состязание с охотниками на палках. Сам сражался вполсилы, намеренно давая Кривоносу и Лисичу войти во вкус и почувствовать большую уверенность в собственных силах. Но большую не значит победную – до себя их палкам он опять так и не дал дотронуться. Палочный поединок был дополнен метательным состязанием, на этот раз метали топоры и ножи. В завершение вожак показал возможности своей пращи-ложки и приказал охотникам вырезать себе по такой же, дабы не тратить зазря железные наконечники стрел.

После еды последовали еще более неожиданные распоряжения. Вете – своим деревянным гребнем расчесать свалявшиеся волосы и бороды охотников и самой впредь не ходить выпятив вперед живот. Селезню – держать закрытым свой вечно открытый рот. Кривоносу – поменять прохудившиеся сапоги Лисича на хорошие сапоги Рваного.

Когда собирались в путь, только и слышно было, как Кривонос покрикивает на Лисича, а тот вяло оправдывается за свою неуклюжесть. Дарник не вмешивался, давая укрепиться раздору между прежними товарищами.

С волокушей по лесным дебрям пробираться было не очень сподручно, да и шумно, поэтому Дарник велел ее бросить, а груз распределить на двух лошадей. В число второй вьючной лошади попала кобылка Лисича, что было сделано тоже с расчетом. Старшие напарники пускай едут верхом, младшие шагают рядом.

В путь выступили, когда солнце стало заметно припекать. Седла у лошадей были со стременами, и охотники снова отметили про себя, как Дарник со знанием дела вдел ногу в стремя и легко вскочил на спину мерина Рваного – у их юного вождя действительно не видно было никаких недостатков.

Кривонос предлагал двинуться на север, мол, там больше селищ и городищ, но у Дарника были свои планы, поэтому двинулись в юго-восточном направлении прямо через нехоженые леса на Корояк. На вопрос Кривоноса будут ли они добывать новых рабов, Дарник только хмыкнул, сказав, что теперь они будут добывать рабов по-другому. Как «по-другому» объяснять не стал, да охотникам особых разъяснений и не требовалось – на любом направлении и без того их ждало немало неожиданностей, в этом сомневаться не приходилось.

7

Три дня пробирались они по лесу, проходя не более восьми-десяти верст и не встречая никаких поселений. Дарник постепенно входил в роль вожака, а спутники привыкали к нему. Лес местами был совершенно непроходим, и дорогу прокладывали с помощью топоров. Иногда просто плутали, обходя большие заболоченные места и буреломы, однажды всю ночь шел дождь, потом кончились пшено и ржаные лепешки. Ватага постепенно втягивалась в порядок, заведенный Дарником: обязательное строительство ограды вокруг места ночевки, боевые упражнения два раза в день, строгое выполнение любой его команды. Когда охотники, быстро освоившись со сдержанным и на первый взгляд добродушным нравом своего главаря, позволили вести себе чуть развязней, чем следовало, Дарнику пришлось основательно поколотить Кривоноса, чтобы тот не прекословил, а слепо повиновался. И опять всех поразило, что он устроил взбучку совершенно невозмутимо, без всякого гнева, раздражения и крика. Они уже знали его бежецкое прозвище Рыбья Кровь, но оно им, особенно после избиения Кривоноса, внушало только трепет и почтение.

Селезень менялся на глазах. Из испуганного неловкого подростка превращался в смышленого расторопного отрока, быстро осваивал любое оружие и научился на привалах задавать вожаку нужные вопросы, отвечая на которые Дарник объяснялся не только с ним, но и с остальными членами своего маленького отряда. Так, о своем отце Маланкин сын сообщил, что тот был выборным судьей трех городищ, а о своем стремлении попасть в Корояк – что именно там им всем суждено сделать выбор: поступать на княжескую службу или подаваться в вольные бойники. Показал Дарник Селезню и остальным и карту Хазарского и Русского каганатов со всеми их городами и торговыми реками, заодно как бы невзначай продемонстрировал свое знание словенской грамоты, что сняло последние сомнения в его знатности и обоснованности честолюбивых замыслов.

С Ветой получалось не так складно. Она тоже была достаточно исполнительна, вот только никогда не знала, что именно ей надо исполнять. Даже к своим ежедневным поварским обязанностям приступала лишь после напоминания. Хорошо еще, что днем она никак не пыталась заигрывать с Дарником, как это делали подружки парней на Сизом Лугу. Не пыталась и ночью, лишь покорно позволяя Дарнику делать то, что ему хочется. Он за отсутствием опыта принимал ее пассивность как нечто естественное и должное.

К исходу четвертого дня они вышли к Тростецу, городищу на полуострове, образуемом развилкой двух мелких речек. Вместо землянок здесь были высокие деревянные избы, вместо неказистого плетня – крепкий дубовый тын с воротами, которые охранял вооруженный стражник. Вернее, это был обычный парень в простой рубахе, любезничавший с какой-то молодкой, а его щит, копье и секира лежали рядом на траве. При виде вышедшего из леса маленького отряда он мигом застучал обухом секиры по висевшему рядом с воротами куску железа. Женщины, стиравшие белье на берегу речки, тут же подхватили игравших поблизости детей и поспешили к воротам.