Немного пожить - Говард Джейкобсон

Эйфория качает головой. Ей такого не осилить. Ей внушали никогда не читать чужую переписку.

– Я тебе разрешаю. Здесь есть вещи, которые тебе надо знать на случай, если кто-то будет убеждать тебя совсем в другом. Списки, даты. Мужья и любовники в алфавитном порядке – иногда, когда мне приходит такая блажь и я вспоминаю алфавит; когда и где они умерли, от какого испуга или от какой болезни сыграли в ящик, в чем была их мужская слабость. Читай внимательно, Настя, тебе выпало быть моим свидетелем, твоя задача – свидетельствовать обо мне и о моих деяниях…

– Я Эйфория, мэм.

– Ах, да, конечно. Не уверена, правда, что это достаточное основание, чтобы меня перебить. Тщательнее занимайся мной, Эйфория. Читай написанное мной, тогда ты избегнешь ошибок, которые допускала я. Если только ты не хочешь сама стать Матерью Века после моего ухода.

Опять Эйфория качает головой.

– Тогда читай. Будем время от времени это обсуждать. Можешь служить звукоотражателем и предупреждать меня, если наткнешься на что-то непонятное или шокирующее, но только когда я сама тебя об этом попрошу. Так у нас будет тема для разговора помимо чая и таблеток. Стой прямо, Эйфория. Так-то лучше. Взамен я прошу одного: не совершай ошибку, не жди хеппи-эндов. Не желаю слышать, как ты шмыгаешь носом. Могу прямо сейчас тебя предупредить, что никто из мужей и возлюбленных не сделал меня счастливой и что все они умерли в мучениях и нищете. Таковы все мужчины, заруби это себе на носу.

Эйфория знает, что свободна, но не может сойти с места. Не иначе отяжелела от душевной муки.

– Миссис Берил, – выдавливает она наконец.

Принцесса, опять впавшая в транс, удивлена тем, что она еще здесь.

– Да, Настиер.

– Эйфория, мэм.

– Неважно. Продолжай.

– Почему вступить в лейбористскую партию – это так ужасно?

– Кто так говорит?

– Вы сами, миссис Берил.

– Я? Что же, это тебя огорчило? Ты голосуешь за лейбористов?

– Не думаю, что мне следует отвечать, миссис Берил.

– И правильно. Политика нам здесь ни к чему.

Эйфория довольна это слышать, но не настолько, чтобы вернуться к своим кухонным обязанностям.

Принцесса полагает, что ей ясна проблема.

– Он разбил мне сердце не своим вступлением в лейбористскую партию, – говорит она. – Я так же относилась к тому, другому, вступившему в партию консерваторов. Детей растишь не для того, чтобы они переняли твои симпатии. Или симпатии их отцов, что еще хуже. Цель воспитания – наделить их силами превозмочь свои генетические недостатки и с пользой употреблять свои…

Есть словечко, обозначающее то, ради чего она растила детей, но оно вылетело в окно.

– Вы очень хорошо воспитали детей, миссис Берил, – говорит Эйфория.

Принцесса фыркает. Она не припомнит, чтобы как-то их воспитывала.

4

В приятную тихую погоду Принцесса любит прогуляться в маленьком парке, бывшем кладбище при церкви Сент-Джонс-Вуд. Эйфория, сопровождающая ее на этих прогулках, всегда предлагает перейти дорогу и заглянуть в Риджентс-парк, там гораздо любопытнее.

– Что же там любопытного? – интересуется Принцесса.

Вместо ответа Эйфория изображает руками круг. Земной шар. Вселенную. Мироздание.

– Если ты предлагаешь поиграть в шарады, – говорит Принцесса, – то изволь уточнить, сколько там слогов и как это звучит.

– Могу покатать вас на лодочке по озеру, миссис Берил.

– Ты? По озеру? С чего мне доверять твоей гребле? В твоей стране ведь нет воды?

Эйфория уже усвоила, что на некоторые вопросы отвечать не нужно.

– Еще можно покормить уток.

– Утки!

Эйфория не исключает, что миссис Берил забыла, кто такие утки.

– Птицы, – подсказывает она.

– Если я захочу покормить птиц, то вывешу за окно кормушку.

Приходится довольствоваться маленьким парком. У него один недостаток – игровая зона, но Принцесса уже научилась избегать вида детей и шума их голосов: гулять надо тогда, когда они на уроках. Эйфория любит детей и всегда огорчается, когда их нет на парковых качелях и лесенках.

– Опять нам не везет, миссис Берил, – говорит она.

– Жаль, – отвечает Принцесса. – В следующий раз надо будет выбрать время получше.

В первую очередь Принцессу манят в парк надгробия. Ей нравится кажущийся беспорядок, в котором они разбросаны, как поганки, под деревьями. Стоит отогнуть ветку – и перед тобой готическая загадка. Некоторые камни выстроены вдоль стен, как не нашедшие спроса картины, некоторые преют подо мхом, целый век не видя света.

– «Удольфские тайны», да и только, – говорит она Эйфории, указывая на ворону, исчезающую в угрюмом подлеске.

– Да, миссис Берил.

– Ты боишься привидений?

– Никогда их не видела. Может, и боюсь.

– Тогда сюда не суйся.

Принцесса, любительница оракулов и сивилл, застывает, чтобы прочесть надпись на надгробии Джоанны Сауткотт, пророчицы восемнадцатого века.

– Будущее всегда говорит с нами женскими голосами, – сообщает она Эйфории. – Мужчины устаревают. Они внемлют только прошлому.

Эйфория, не уверенная в ее правоте, делает то, что ей велено: читает вслух надпись с могильного камня Джоанны Сауткотт. «Смотри, настанет время, когда явлены будут ЗНАКИ, что я тебе предрекла, и ЯВИТСЯ НЕВЕСТА…»

– Прочувственнее, Эмпориум [8 - Крупный торговый центр (англ). ].

– Я Эйфория, миссис Берил.

– Что не должно мешать чтению с чувством. Постарайся сделать невесту ослепительной, дитя мое. Представь, что ты сама выходишь замуж с ананасом на голове.

Эйфория просит пояснить, о какой невесте речь и явилась ли она уже.

– Невеста – это я, – отвечает Принцесса. – Поэтому – да, уже явилась. Причем неоднократно.

– Вы были, должно быть, красивой невестой, – говорит Эйфория.

– Меня называли невероятной. Не мне это подтверждать или опровергать. Но могу тебе сказать, что второй мой жених лишился чувств, увидев, как я шествую к нему в подвенечном платье и диадеме. Его откачивали полчаса. Мне пришлось произносить за него клятву вечной верности. Вот только не скажу, который это был – второй или третий.

– Как насчет первого, мэм?