Пути отхода - Наоми Исигуро

– Здравствуйте, – произнес женский голос за спиной Лучано-прорицателя/Питера, едва он повернул ключ. – Вы закрываетесь на обед или на кофе, или, ну, на пять минут, чтобы сбегать за покупками, или уже все, и я окончательно и бесповоротно упустила шанс узнать сегодня свою судьбу?

Американка, хорошенькая. Очаровательная улыбка – в зубы вложено немало труда и в лицо, наверное, тоже. Другими словами, женщина была не молодой. И не старой, ни в коем случае, но на добрых несколько лет старше Лучано/Питера, это бесспорно. Однако кое-что поразило его в самое сердце. Незнакомка оказалась в точности нужного роста.

Давайте проясним – очень уж низким Лучано/Питер не был. Просто из-за того, что люди в Англии вырастали ужасно высокими, он иногда, в редких случаях, выглядел маленьким. В Японии, к примеру, которую Лучано/Питер всегда считал своей истинной духовной родиной, он оказался бы человеком комфортного среднего роста. Если, конечно, жители Японии не начали дружно есть отвратительный капиталистический фастфуд, напичканный гормонами роста, как делают на Западе. Лучано/Питер никогда не посещал Японию и не мог сказать наверняка, что именно там едят и какими в результате становятся, тем не менее знал (это представлялось очевидным, понятным и не вызывало вопросов): хорошенькая американка, которая сейчас щурилась перед ним от солнца, была такого роста, что если бы Лучано/Питер, гипотетически, заключил ее в нежные объятия («Не льсти себе, сынок, – вновь прозвучал внутри отцовский голос, – она на тебя даже не глянет»), то смог бы удобно опустить подбородок на макушку этой красивой взъерошенной головки. Похоже, незнакомка из Калифорнии, решил Лучано/Питер, как группа «The Beach Boys», О’Нил и конец трассы 66. Словом, родственная душа, однозначно.

– Э-э, – протянул Лучано/Питер. – Тут есть еще один парень, дальше по набережной. Синий Сапфир. Он тоже предсказывает.

Ну да, может, она и родственная душа, но Лучано/Питер нервничал, ясно? Не каждый день Вселенная приводит к тебе на работу красивую женщину в точности нужного роста, которая к тому же хочет с тобой поговорить.

– Очень жаль. – Женщина пожевала ноготь большого пальца. – Подруга порекомендовала именно вас. Сказала, лучший во всем Брайтоне.

Лучано/Питер взглянул на просторный отлогий пляж, на прогретую солнцем гальку и песок, на отдыхающих, которые уже смаковали свободу, упиваясь этой роскошной картиной. Перевел взгляд на женщину. Она теребила кулон – аметист, отметил Лучано/Питер, – ласкавший веснушчатую кожу декольте.

– Ваш камень по знаку зодиака?

– Водолей, – кивнула женщина. – Восходящая Венера.

Лучано/Питер был Весами. Идеальное сочетание.

Он сверкнул своей самой блаженной улыбкой и рискнул взять женщину повыше локтя. Кожа у нее оказалась теплой, плотной и чуть влажной. Наверное, если бы Лучано/Питер облизнул сейчас свои пальцы, то ощутил бы соленый вкус. («Гадость», – взвизгнул в голове отцовский голос). Именно так и следует поступать, верно? В тех редких ситуациях, когда Вселенная дарит вам нечто столь явное, столь подходящее, столь созвучное.

– В таком случае, – объявил Лучано/Питер, вновь вставил ключ в железные ставни и отпер кабинку (ловцы снов, карты звездного неба, разноцветные индийские шелка; он надеялся, что гостья оценит! ), – я, пожалуй, сделаю исключение.

* * *

Вернувшись на одеяло к маме и Уоллесу, Алфи поздравил себя (молча и воспитанно, без бурных внешних проявлений) с полным успехом. Мороженое было доставлено без утечек, без потерь и без поводов называть Алфи «своевольным упрямцем» и «сплошным мучением»! Хвала шипоухому мороженщику и его гениальному картонному изобретению, позволяющему легко переносить несколько рожков сразу. Благодаря этому миссия Алфи завершена. Причем справился он с блеском, как сказала бы мисс Леннокс. Она часто говорила подобные фразы; фразы, которые Алфи не очень понимал, но все равно считал прекрасными, возможно, еще и потому, что не понимал.

«С блеском». В голубое небо над пляжем вспорхнул воздушный змей, зелено-фиолетовый, с блестящим серебряным хвостом. Алфи напряженно всмотрелся и отыскал веревку – тонкую призрачную линию, – проследил за ней взглядом сквозь толпу до девочки в блестящем золотистом платье. Фантастика, до чего же вовремя Алфи нашел и этого змея, и эту девочку, как только задумался о блеске! Точно вызвал их по волшебству. Девочка, похоже, на несколько лет старше Алфи. По крайней мере, гораздо выше него. Он расфокусировал взгляд, понаблюдал за ней, пока она не превратилась в золотистое пятно, в проекцию на фоне огромного мира, в расплывчатую желтую блестку, а потом занялся мороженым.

«С блеском». Когда мисс Леннокс ходила между партами и раздавала проверенные контрольные – в математическом классе пахло моющим средством, а тускло-зеленые плитки на полу приглушали стук ее каблуков, – она помедлила возле Алфи, затем положила перед ним образцовую работу, его контрольную с решениями и ответами, написанными спокойно и аккуратно, – точно он щелкал вопросы с ледяной уверенностью Блофельда из «Шаровой молнии» (на самом деле Алфи нервничал; он почему-то всегда нервничал, когда выполнял задания мисс Леннокс, хотя, конечно же, любил ее), – контрольную, отмеченную столбиком красных галочек; они стояли рядом с аккуратными ответами Алфи, были идеальны по форме, отражали неизменную правильность его решений и располагались точно друг над другом, как окна в небоскребе. «Справился с блеском», – похвалила мисс Леннокс. Ах, как же танцевал в тот вечер Алфи у себя в комнате! С каким упоением кружился, прыгал на кровать, а потом вытягивался на ней и закрывал глаза, жмурился от скучного облупленного потолка, будто от яркого солнца, и разглядывал цветные блестки под веками, голубые, розовые, сиреневые и золотые, что порхали вокруг, как возбужденные слепящие искры, как крылья попугая, как парашютный шелк в игре в «кошки-мышки» на дне рождения у Имоджен. Если бы Алфи пошел туда опять, если бы вернулся на день рождения Имоджен после этого чудесного столбика красных галочек от мисс Леннокс и этого «с блеском», то скакал бы и визжал под парашютом не хуже других и не боялся бы поскользнуться в носках – не боялся бы упасть, протереть колени на брюках, получить синяк или царапину, порвать рубашку и тем самым огорчить и разочаровать маму, не боялся бы вообще ничего и хохотал бы даже громче остальных, когда попадался бы в лапы «кошке» и проигрывал. Громче и громче, пока хохот Алфи не заглушил бы всех, так же как сейчас мысль про мисс Леннокс и блестки заглушают крики и смех ребят, резвящихся у кромки воды. Еще одно волшебство, думал Алфи, вот это мое умение заглушать, умение вызывать летающие блестки.