Птица несчастья - Лада Кутузова

Федор не согласился: он-то причем?

– Мужики из Усково пошли по грибы и на русалку наткнулись, танцевала на поляне, – продолжил НикДир.

Федор удивился:

– Как же она танцевала, если у нее хвост рыбий?

Горелый прыснул со смеха, так что брызги от солянки полетели во все стороны. Он вывалился в окно и радостно сообщил:

– Полкан, прикинь, этот чудик считает, что у русалки хвост! !!

НикДир укоризненно покачал головой:

– Зачем над человеком смеяться? Ну не знает он, так объяснить нужно. У русалок, Федя, нет хвостов. У них ноги, как у людей.

Федор не умел краснеть, именно это и спасло: внутри он пылал от стыда.

– Я в сказке читал…

– Так это в их сказках, не в наших. Надо наши предания, Федя, читать. Мало ли что на гнилом Западе понапишут. А они бы многое отдали, чтобы в Заручье попасть.

– Это да, – согласился Горелый. – Сколько шпионов каждый год ловят. Хрен им, – он скрутил фигу из пальцев, – а не мертвая вода! Это наш продукт, исконный.

– Да, – подтвердил НикДир, – и идет она на нужды армии и наших людей. Хотя кое-кто продавал бы ее за бешеные деньги за границу. Да и китайцы спят и видят, как бы к нашей воде присосаться.

Горелый сплюнул на пол:

– Им волю дай, они трубопровод в Заручье проведут и всю воду выкачают, что твоя саранча. А уродов местных по банкам распихают, заспиртуют и продавать начнут. Слышь, Полкан, тебя китайцы не просили еще хвост им сбагрить?

– Когда попросят, я тебя наголо обрею, – фыркнул тот. – Говорят, у лысых ума прибавляется – связь с космосом сильнее.

Горелый от души рассмеялся, затем взглянул на часы.

– Ладно, хорошо с вами, но я поехал. Как раз до ночи доберусь.

Он хлопнул Федора по плечу, пожал руку НикДиру и вышел. Вскоре послышался звук мотора, заголосило радио, и в облаке пыли мимо окон промчался внедорожник Горелого.

– Воображает слишком много Горелый, – заключил НикДир. – Ходоку так нельзя.

Глава седьмая. Максим Леонидович

Федор решил уточнить:

– Почему нельзя?

НикДир сходил на кухню, налил себе солянку, отрезал хлеб, намазал его горчицей, сверху положил кусок сала и лишь тогда произнес:

– Гибнут или совсем зеленые – новички, или те, кто себя слишком опытным считает. Горелый по краю ходит, зазнался чересчур. Я вчера с Иванычем разговаривал – он с Горелым больше в Заручье не пойдет. Так что через год приезжай и просись к Иванычу, он мужик опытный и осторожный.

Было в этом предложении что-то нечестное, но Федору не хотелось перечить НикДиру, так что он кивнул. Тем более, через год идти в Заручье никакого смысла нет. Если отправляться, то сейчас, наплевав на все советы.

– Вы один в Заручье ходите? – спросил он.

– Одному спокойнее, – ответил НикДир. – Отвечаешь лишь за себя. Ты никого не подведешь, да и тебя некому.

– А вы шпионов видели? – не унимался Федор. – Которые в Заручье проникнуть пытаются?

НикДир хмыкнул:

– Кто их сюда допустит? Их еще на полпути ловят, в головную организацию раз в год отчет приходит. Ну и напоминание, чтобы не болтали попусту.

– Меня никто не проверял, – признался Федор.

НикДир рассмеялся неприятным дребезжащим смешком:

– Да кому ты сдался, Федя? Те, кому положено, все про тебя знают и давно уже проверили. Здесь случайных людей не бывает.

– Я же могу выдать себя за художника или туриста, – возразил Федор, но НикДир лишь продолжал усмехаться.

– Буду собираться, – Федор поднялся со скамьи, – да и пойду потихоньку.

По карте дорога из Щелково шла в Усково, и где-то там находилось Заручье – за Бородаевским озером. В карте, как всем было известно, имелись неточности, чтобы сбить с толку шпионов и предполагаемого противника. Но Федор не сомневался: вход в Заручье он найдет. Лучше бы, конечно, поплыть на лодке – так быстрее выйдет, но не возьмешь же чужую без спроса, а воровать он не станет.

– И правильно, – НикДир тоже встал. – А я читать. Прикупил в сельпо книги дефицитные. В Ферапонтово они никому не сдались, а я беру: и сам почитаю, да и продать с хорошей наценкой можно.

Федор поднялся в клеть, достал рюкзак и проверил его содержимое: запасные носки, трусы, которые так и не высушил, пара рубашек и отцовская куртка. Пустой пакет из-под бутербродов и пустой же термос – Федор решил попросить еду в дорогу у Марины Вячеславовны, не идти же из-за продуктов в Ферапонтово. Наверняка путешествие не займет больше двух дней, так что растянет еду. Сегодня, например, есть не станет. Эх, надо было вчера у Горелого расспросить, как там, в Заручье. К НикДиру с таким вопросом не подкатишь, он сразу заподозрит Федора. Да и Полкан себе на уме – на кривой козе не подъедешь, как в прямом, так и в переносном смысле.

Он опустился на тюфяк, привалился к стене и закрыл глаза. Хотелось домой. К друзьям, в техникум, в нормальную жизнь, где почти нет ответственности, где он отвечает только перед родителями и за себя. Но если Федор вернется, значит, предаст Алену и смирится с тем, что шансы у нее закончились. Нет уж! Отступить сейчас – значит, расписаться в собственной трусости. Да может, и нет на нем невидимого пятна, а ходоки все придумали. Ради проверки или хохмы, или, возможно, чтобы избавиться от Федора.

Он закинул рюкзак за спину и спустился на улицу.

– Марина Вячеславовна, сколько я должен? И еще: вы не дадите мне бутербродов с собой в дорогу?

– Рубль семьдесят, – ответила та. – Я на Иваныча запишу, для ходоков у нас тариф сниженный.

– Куда так рано? – спросил Полкан. – Посиди еще час, я тебя провожу, чтобы мавка снова не пристала.

– Я сам, – ответил Федор. – Хочу еще в магазин в Ферапонтово заглянуть.

– Как хочешь, – Полкан пожал плечами. – Но про мавку я не шутил.