От перемены мест… меняется. Из жизни эмигрантов - Лев Логак

И ведь в этом отношении он оказался прав. Приложив после приезда достаточные усилия к поискам работы, он в конце концов получил должность в исследовательском центре крупного концерна, где его задействовали в нескольких проектах. И, как он и предполагал, труд был здесь организован так, что каждый сосредоточивался на своей задаче, оснащался всем необходимым для эффективного её решения и не распылялся на выполнение побочных дел. Так что ощущал он себя достаточно комфортно, тем более что руководство обеспечило ему вполне приемлемые материальные условия.

Галя же начала здесь работать ещё раньше мужа. И попала она в компанию, из которой была недавно уволена, совершенно неожиданным образом.

Поначалу, до того, как купить собственное жильё, арендовали они небольшую квартиру в одном из домов в другом районе. И в доме том были единственными эмигрантами. Ведь в то время появление бывших россиян было для многих коренных жителей ещё почти в диковинку. Приезжие в подавляющем большинстве случаев не вызывали неприязни, а подчас рождали в людях благосклонное к себе отношение, у некоторых – даже жалость, а у совсем немногих – и желание помочь. Таким оказался и один из их соседей по дому. Он был мужчина в возрасте, проживал с женой и частенько заглядывал к ним, принося какую-то мелочь из утвари, которая для них действительно являлась тогда не лишней. А однажды, зная, что ни Владимир, ни Галя пока не работают, сосед этот сказал, что в компании, где он служит, появилось вакантное место химика, и что он может похлопотать за Галю. Галя и Владимир сначала опешили, а затем стали рассыпаться в благодарностях. Он остановил их движением руки, улыбнулся и сказал, что рад помочь таким приятным людям и что ещё не факт, что Галю примут, но попробовать стоит. А Галя таки произвела впечатление и начала работать! Потом они переехали из той квартиры в собственную, ту, где сейчас и проживали, и продолжали перезваниваться с этим редкой доброты человеком вплоть до его совершенно неожиданной кончины, о которой сравнительно недавно сообщила его жена.

Сейчас, потеряв эту работу, Галя не находила себе места не только по причине того, что не привыкла сидеть дома. Ведь она лишилась зарплаты и зависящих от неё пенсионных и других отчислений. А найти в таком возрасте достойную работу взамен потерянной было очень даже проблематично. Правда, её взялась пристроить соседка, тоже из эмигрантов, врач-терапевт Белла, которая уже передала её документы одному из своих пациентов. Когда Галя спросила, кто это, Белла ответила коротко: «Будет хоккей».

А пациент этот был не кто иной, как Саймон! Тот самый, заместитель Коварского! Любовник Эммы. И Галя вскоре даже побывала у него на интервью. И тот как будто бы впечатлился её знаниями и опытом. Но сказал, что в связи со сложной обстановкой в компании сразу дать определённый ответ не может. Хотя и заявил, что очень хочет положительно решить этот вопрос. Галя, конечно, знала истинную цену обещаний работодателей и поэтому не очень верила в эту Беллину затею. И в своих ощущениях она была недалека от истины! Ведь тогда уже решался вопрос о грядущих сокращениях в компании Коварского! Но ни Белла, ни Галя не могли этого знать, ибо не были близки с проживавшей в этом же доме и работавшей там Диной и представления не имели о том, что их сосед Пётр имеет отношение к Коварскому. А Галя к тому же и не столкнулась с Диной во время визита к Саймону и, естественно, не могла встретить там Петра, к тому времени уже тяжело болевшего.

Но в Гале, конечно же, теплилась какая-то наивная надежда. А как же иначе?

У Гали и Владимира – два взрослых сына. Старший, Михаил окончил медицинский факультет и начал работать в клинике. А Павел почти завершил выполнение выпускной работы по химии в университете. Какое-то время назад они, что называется, вылетели из родительского гнезда. Были не женаты, но жили отдельно от родителей на съёмных квартирах со своими девушками.

Что касается остальных близких и родственников Гали и Владимира, то родители Владимира после долгих раздумий ехать с ними отказались. Отец мотивировал это тем, что в свои шестьдесят при его слабом здоровье он окажется в эмиграции, как он выразился, за бортом жизни. В Москве же он имел профессорскую ставку в ведущем ВУЗе, был на хорошем счету, да ещё и прикреплён к престижному медицинскому учреждению. Мама Владимира, врач, поддержала решение мужа и в силу понимания того, что эмиграционный стресс ему категорически противопоказан, и по причине её тоже хорошей устроенности. Удерживала их, конечно, и прекрасная «сталинская» квартира в центре Москвы. Они и Владимира отговаривали от этого шага, убеждая его, что эти трудные времена пройдут и жизнь наладится. И что такой карьерой и такой квартирой, как у него – а квартира была под стать родительской – не разбрасываются. И что поедут они в полную неизвестность, и что это может плохо кончиться не только для него с Галей, но и для их маленьких детей.

Галя поначалу полностью поддерживала родителей мужа и ехать отказывалась. Тому были две причины. Первая – тот самый тайный бурный роман, который она тогда переживала и который только что совершенно нежданно-негаданно стал предметом взбудоражившего её телефонного разговора с подругой Валерией. А вторая – это болезнь её отца. Но в конце концов история с любовником закончилась, а отца подлечили благодаря связям родителей Владимира. И когда вдруг неожиданно для мужа Галя наконец-то согласилась на отъезд, за ней двинулись и её отец с матерью, которые были тоже вполне прилично устроены в той жизни, и младший брат её Юрий с женой Софьей и совсем маленькими дочерью и сыном. А вскоре после них собралась в путь и сестра Галиной мамы, тётя Мила, которая жила в Белоруссии.

За эти годы Галя потеряла здесь отца. Он умер после возвращения старой болезни, которая протекала долго и мучительно и которая, как считала Галя, обострилась по причине тоски, которую он испытывал в эмиграции. А мама её продолжала жить одна в маленькой квартире, которую они с мужем арендовали недалеко от детей.

Когда Галя с Владимиром, Галины родители и проживавший с ними в одной квартире Юрий с семьёй наконец подали в ОВИР документы на отъезд, к ним стали наведываться всякие тёмные личности. Приватизацией жилья тогда ведь ещё и не пахло. Принадлежавшие государству квартиры продать было невозможно. А эти визитёры предлагали им за каждую «хату» в среднем по тысяче долларов при условии, что они совершили бы фиктивный обмен. И не приведи господь было со всеми этими «покупателями» связаться! Даже если бы речь шла действительно о деньгах, а не о таких грошах! Поэтому, испытывая страх, они старались держаться подальше от этих типов и говорили им, что это ошибка и никуда они уезжать не собираются. Они понимали, что согласившись на подобную сделку, они подвергли бы себя серьёзной опасности. В общем, сдали они ключи в ЖЭК. И дачу в спешке обменяли на какой-то подержанный японский телевизор с крохотным экраном, который в то время был жутким дефицитом и который по приезду тут же и вышел из строя. То есть можно сказать, что фактически они почти всё бросили. И были в этом не одиноки. Так уезжали многие.