Кейптаун, которого нет - Евгения Спащенко

– Вот и славно, – уже отряхивала юбки моя добродетельница. – Поешь и приступай к работе. Нужно наколоть орехов для медовых сладостей…

***

Каф-о-кан – самое подходящее слово, чтобы описать кейптаунскую кофейню. В ней всегда можно вкусно поесть, но приходят сюда за напитками. Чай, травяные настойки, горячий шоколад, вытяжки из листьев ройбуша и, конечно, кофе. Его в каф-о-кане варят всеми возможными способами: на песке, огне, водяной бане, добавляя перец и специи, соль, замороженный сок и взбитые сливки, тертые орехи… У Халии я впервые попробовала столько сортов этого напитка, что до сих пор не могу вспомнить всех вкусов.

Заведение досталось ей от отца, а тому, в свою очередь, от ее деда. Наверное, больше ста лет сухие деревянные сваи простояли на этом самом месте, а парусиновая крыша только на памяти Халии перетягивалась свыше дюжины раз.

Она любила свою маленькую лавочку – клочок растрескавшейся земли, щедро присыпанной песком, с пестрыми вылинявшими коврами вместо стен, колючими циновками и старыми, но опрятными подушками.

Каждое утро Халия просыпалась с прибрежным ветром и раздувала огонь в жаровне. И хотя та стояла на улице под открытым небом, в мгновение ока вокруг становилось настолько жарко, что страшно было подойти.

– Это всего лишь огонь, – простодушно смеялась женщина.

В отличие от меня, она не боялась пламени. Может, поэтому руки ее всегда оставались сухими и теплыми.

Но таилось в раскаленной шипящей жаровне нечто колдовское. Чтобы оживить ее, требовалось особое умение и сноровка. Сначала в теплые угли подкладывались травы, и только после того, как над навесом поднималась горько-сладкая струйка дыма, можно было разжигать огонь. Делать это следовало под специальные песни, которые хозяйка нашего каф-о-кана басом мурлыкала себе под нос. В такие моменты, когда серьги в ее ушах позвякивали, она казалась мне настоящей колдуньей, жрицей пламени и служительницей искрящихся углей.

Ее дочь – Мале, немногим старше меня, – помогала с готовкой. Мне же предстояло мыть и очищать ингредиенты для будущих волшебных блюд. Следует сказать, пахла стряпня Халии чудесно. Не знаю, было ли дело в специях, которые она сама готовила из сушеных корешков и трав, или любовь делала еду такой, но глиняные миски на столиках каф-о-кана никогда не оставались полными.

Работа оказалась несложной, и, хотя поначалу привыкшие к безделью руки совершенно не слушались меня, благодаря Халии я быстро научилась колоть кокосовые орехи, отделять мякоть сочных кейптаунских плодов от жесткой шкурки и даже дробить в резной деревянной ступке какао-бобы.

Только приготовление кофе хозяйка не доверяла никому, даже Мале не смела прикасаться к старой, потемневшей от времени кофемолке.

О, это был целый ритуал! После растопки жаровни молчаливая и сосредоточенная Халия выбирала тот сорт кофе, который она сварит сегодня. Потом засыпала поджаристые зерна в огромную ручную кофемолку и, монотонно напевая еще одну волшебную мелодию, не спеша размалывала их – иногда в муку, а бывало, совсем крупно.

Не раз я наблюдала за этим действом и могла бы поклясться, что пышнотелая хозяйка каф-о-кана впадает в магический транс, когда мелет зерна. Наверное, время от времени к ней заглядывают кофейные духи, способные рассказать о прошлом и будущем, поделиться вселенскими тайнами или рецептом нового напитка. Но прерывать ее работу глупыми вопросами не хотелось, так что оставалось гадать, какие еще секреты витали в воздухе Кейптауна.

Так мы и жили втроем – в крошечном глинобитном домике позади каф-о-кана. Внутри имелось всего две комнаты: дальняя служила спальней для Халии с дочерью, я же устроилась на узком топчане в общей гостиной.

Сейчас мне кажется, что именно благодаря щедрой хозяйке каф-о-кана Кейптаун принял меня: не пришлось мерзнуть в утреннем дожде, скитаться отрешенно по узким запутанным улочкам, искать себе пропитание, умолять голубого дракона вернуться и вернуть меня в холодный железобетонный мир, где чудеса достаются такой дорогой ценой.

***

Как-то спустя пару дней, Мале объяснила мне за работой, что район, по которому я бродила, сойдя с поезда, считается в Кейптауне вполне респектабельным и называется Деревянный квартал. В уютных цветных домах с фундаментом живут владельцы кафе и лавочек, мелкие торговцы пряностями, разбогатевшие ткачи и учителя музыки.

– Почему же вы ютитесь в глиняной хижине? – спросила я.

– Мама говорит, хозяин каф-о-кана не должен бросать его, словно собаку во дворе. А еще, если хочешь, чтобы огонь жаровни слушался тебя, нужно жить на земле, как тысячу лет назад жили твои предки.

Несмотря на торжественность, с которой были сказаны эти слова, я почувствовала печаль в ее голосе. В отличие от Халии, Мале боялась огня, свою работу она выполняла прилежно, но машинально, без души. И часто взгляд ее убегал в сторону пестрых домиков с милыми верандами.

Мале также объяснила, что на окраинах Деревянного квартала находятся самые популярные в Кейптауне заведения: прачечные, пекарни, харчевни. Именно здесь можно вкусно поесть и хорошо выпить, отдохнуть, пока не спадет полуденная жара, а затем постричься, заказать новые туфли, расшитые золотой нитью, даже послушать живую музыку после заката.

Если же нужно купить овощи или специи, ткани, пряности, глиняную или жестяную посуду, певчих птиц, а может, угля для жаровни, следует идти прямиком на рынок, который называют Базар.

– Но одной тебе лучше там не гулять, – предостерегла меня Мале, счищая жесткие листья с золотистых початков кукурузы. – На Базаре легко потеряться, тебя могут обмануть или даже украсть!

– Украсть? – недоверчиво переспросила я.

– Еще как! Особенно, если ты хороша собой и не похожа на кейптаунских девушек. – Она указала на мои рыжие прямые волосы и вздохнула с завистью: – Как же тебе повезло: не нужно торчать здесь всю жизнь, можешь отправляться, куда душа пожелает – искать свое место.

– Но разве ты не свободна?

– Какое там! – она убрала выбившуюся из-под платка темную прядь. – У меня нет денег и ехать мне некуда.

Я сдержала улыбку, понимая, что Мале будет сложно поверить в рассказ о моей прошлой жизни. Наверное, эта уставшая девушка тоже ищет свой Кейптаун, который стоит где-нибудь на краю света, поджидая ее, готовый раскрыть ворота, стоит только захотеть.

За рынком, по словам Мале, начинались Рыбацкие районы и бедные Морские кварталы. Там жили все, кому приходилось работать с утра до ночи за кусок хлеба. Я подозревала, что девушка судит слишком однозначно, но не стала говорить об этом, а про себя решила обязательно исследовать весь город, включая Базар и самые дальние закоулки.