Стервятники Техаса - Роберт Говард

– Прочь с дороги, Папаша! – рявкнул бандит. – Тебя никто из нас не тронет.

Глаза старика сверкали праведным гневом.

– На сей раз решили ограбить банк! – проговорил он сдавленным от ярости голосом, не сводя глаз с мешков, притороченных к седлам братьев. – А заодно пустили кое-кому кровь. Чертовски повезло Фрэнку Ларами, что он умер, так и не узнав, в каких мерзавцев превратились его дети. Мало вам угонять скотину у фермеров, которых вы довели уже до полного разорения. Вам ещё надо было выпотрошить наш банк и прибрать к рукам жалкие гроши, которые мы собрали и отложили, чтобы облегчить себе жизнь. Негодяи! Грязные подонки! – воскликнул старик, внезапно теряя самообладание. – Есть еще на свете такая подлость, какую бы вы не совершили?

Сзади раздался дружный топот десятков ног. Клацали затворы, в воздухе со свистом разлеталась дробь. Толпа из «Красной жилы» была уже близко.

– Мы и так уже потеряли из-за тебя кучу времени, старик, – рявкнул Люк, вонзая шпоры в лошадь. Та встала на дыбы, забила в воздухе копытами и пошла грудью вперёд на упрямого старика. – А ну, прочь с дороги, не то…

В следующий миг старый револьвер вырвался из кобуры. Два выстрела прогремели одновременно. С головы Люка сорвалось и взмыло в воздух сомбреро. А старый шериф растянулся ничком в пыли – пуля угодила ему точно в сердце. Братья Ларами, более не встречая препятствий, устремились в пустыню, а наспех снаряжённая погоня быстро задохнулась в клубах пыли, поднятой копытами их лошадей.

Бак поминутно оглядывался. Ему хотелось разглядеть молоденькую девушку, которая выбежала из дома и склонилась над телом, неподвижно лежавшим посреди улицы. Это была дочка шерифа, Джуди. Когда-то, в далёком детстве, Бак и Джуди учились в одной школе, и Бак всегда защищал её от мальчишек. А теперь она стояла на коленях в пыли возле тела своего отца…

Когда он повернулся лицом к братьям, глаза его заволокло багровой пеленой ненависти.

– Вот дьявол! – прошептал Люк, трясясь всем телом. – Не хотел я пускать в расход старикашку. Правда, этот старый койот, не задумываясь, вздёрнул бы нас на сук, попадись мы ему в лапы, – а всё равно я не хотел его убивать.

Кровь ударила в голову Бака.

– Он, видите ли, не хотел его убивать! Однако ж ты убил его, убил! ! Вы просто свора гнусных, подлых тварей, готовых на любое злодейство! Папаша сказал вам правду! – В порыве невыразимой ярости он потрясал в воздухе стиснутыми кулаками. – Грязные ублюдки! – продолжал он, рыдая. – Когда я стану старше, клянусь, я вернусь сюда и расплачусь с этими людьми за каждый доллар, который вы у них своровали, за каждую погубленную вами жизнь. И если им для полной расплаты понадобится меня повесить – пусть будет так!

Братья ехали молча. Они старались не смотреть на Бакки. Большой Джим рассеянно и гнусаво затянул песню:

        Одни говорят – он положил его из «тридцать восьмого»,

        Другие клянутся – нет, из «сорокового»,

        А я говорю – держал он в руке «сорок четвёртый»,

        Я ведь видел его – лежал он в салуне, бледный и мёртвый.

Бакки затих, поник головой и погрузился в угрюмое молчание. Сан-Леон и вся его прежняя жизнь таяли в знойной дымке. А где-то на юге, за горизонтом, лежала мексиканская земля, где каждому из Ларами предстояло встретить свою судьбу. Но Бакки понимал, что судьба его отныне связана в тугой узел вместе с судьбами его братьев.

С этого дня он стал преступником, и теперь должен оставаться в шайке…

Бак Ларами нагнулся и потрепал по холке своего гнедого скакуна. В это самое мгновение грянул выстрел, и пуля, разодрала в клочья поля его шляпы.

Реакция Бакки была молниеносной. Он спрыгнул с жеребца и примостился за ближайшим холмом. Вторая пуля стряхнула пыль с его каблуков. Теперь он почувствовал себя в полной безопасности. Сжимая кольт, Бак осторожно приподнял голову.

В двухстах ярдах от него над одной из песчаных сопок мелькнула белая тулья сомбреро. Ларами выстрелил. Уже нажимая на курок, он подумал, что расстояние слишком велико, а цель – чересчур мала для «шестизарядового». Впрочем, белая тулья тут же скрылась из виду.

– Пустое дело, – пробормотал Ларами. – Одно я не возьму в толк – кто же это такой? ! Отсюда не меньше часа езды до Сан-Леона, а народ уже норовит меня пристрелить! Этак они мне все карты спутают. Неужто нашёлся кто-то, кто узнал меня в лицо, – через столько-то лет!

Неужели широкоплечий, статный мужчина с бронзовым цветом лица чем-то напоминает щуплого угловатого мальчишку, каким он должен был запомниться местным обитателям? Бак возвращался в Сан-Леон после шестилетнего перерыва, намереваясь сдержать клятву. Он дал ее, когда братья мчались по пустыне на юг из городка, где оставили после себя два трупа и рухнувшие надежды ограбленных фермеров.

Между тем та сторона холма, где он залёг, оказалась на адском солнцепёке. Фляжка же с водой была приторочена к седлу гнедого, а сам гнедой пытался спрятаться от солнца за низкорослым чапыжником. Противник Бака наверняка не терял времени даром – он стремился удалиться на расстояние, с которого мог бы бить в него из «винчестера», не боясь выстрелов револьвера, или попасть в коня, оставив Бака пешим посреди пустыни.

После того как над головой Ларами прожужжала третья пуля, он выскочил из-за своего укрытия и, пригибаясь к земле, зигзагами перебежал к другому холму, расположенному правее первого и чуть ближе к неизвестному противнику. Он хотел как можно больше сократить разделявшее их расстояние.

Бак, не упуская случая укрыться за любым камнем или кактусом, что попадались ему на пути, стремительными рывками пересекал открытые участки. Вокруг него шелестел, взрывая песок, свинцовый дождь. Враг разгадал цель манёвра Бакки и явно не желал сойтись с ним в ближнем бою. Ларами старался считать выстрелы. К тому моменту, когда он оказался на расстоянии одной перебежки до небольшого песчаного холмика, враг, по его мнению, израсходовал весь магазин.

Бак вынырнул из-за последнего укрытия. Стреляя на ходу, он сломя голову бросился к холму, за которым находился неизвестный злоумышленник. Ларами ошибся в своих предположениях: последняя пуля винчестера распорола складку на его рубашке. После это винтовка замолчала. Теперь его враг и не помышлял высунуть голову, опасаясь встречи с порцией свинца.