Ястребы востока - Роберт Говард

– Молчи, дурак, – отрезал Надир Тус, глаза которого полыхнули гневом. – Скол лежит раздетый, тот, кто убил его, и взял камень.

Все, словно по команде, уставились на Кормака.

– Скол был жестоким властелином, – сказал Тисолино. – Отдайте нам драгоценный камень, лорд Кормак, и вы сможете спокойно продолжить свой путь.

С губ норманна слетело грубое слово на родном языке. Прежде чем ответить ди Строцца, он подумал: почему при этих словах глаза венецианца так странно расширились?

– У меня нет вашего проклятого камня. Скол был мертв, когда я пришел сюда.

– Так мы и поверили, – издевательски заметил Коджар Мирза. – Кровь еще не высохла на твоем клинке! – И он указал на доказательство – испещренный норвежскими рунами меч в руке Кормака, голубая сталь которого была окрашена в тусклый красный цвет.

– Это кровь Кадры Мухаммада, – прорычал Кормак. – Он тайком пробрался в мою комнату, чтобы убить меня. Его труп еще лежит там.

Произнося эти слова, норманн взглянул в напряженное лицо ди Строццы – застывшее на нем выражение не изменилось.

– Я сейчас схожу и проверю, правду ли он говорит, – сказал венецианец и шагнул было к выходу, но Надир Тус остановил его с ледяной улыбкой:

– Ты останешься здесь. – Подначальные ему головорезы начали по одному просачиваться в комнату, окружая высокого воина. – Иди ты, Селим.

Тот, ворча что-то себе под нос, удалился. Ди Строцца метнул на Надир Туса полный ненависти и гнева взгляд, затем быстро отвел глаза и застыл в неподвижности, но Кормак чувствовал, что венецианец готов в любой момент выскочить наружу.

– Странные дела творятся нынче в Баб-эль-Шайтане, – прозвучал низкий бас Шалмар Кхора. – Где Кай Шах, где сириец – и еще тот язычник из Тартарии? И кто подмешал в вино какую-то дрянь?

– Да! – воскликнул Надир Тус. – Я бы тоже хотел знать, кто добавил наркотик, который свалил нас с ног. Мы пришли в себя несколько минут назад! Почему, интересно, ты, ди Строцца, не заснул, как все остальные?

– Я уже объяснял, что и вино пил, и отключился, как и вы, – холодно парировал венецианец. – Только я проснулся несколько раньше и пошел в свою – именно в свою – комнату. А вот вы всей толпой направились сюда…

– Может быть, – ответил Надир Тус, – Но если нет, я вскрою тебе ятаганом глотку прежде, чем ты нападешь!

– Так, а что же вас привело в покои Скола? – перешел в наступление ди Строцца.

– Ну, – ответил перс, – когда мы проснулись и поняли, что были под действием наркотика, Шалмар Кхор предложил зайти к Сколу и посмотреть, не исчез ли он с камнем…

– Ты врешь! – заорал черкес. – Это был Коджар Мирза! Он сказал, что…

– Зачем мы тратим время на глупые препирательства? – вскинулся курд. – Мы знаем, что этот франк последним поднимался к Сколу в эту ночь. На его мече кровь – и мы нашли его стоящим над убитым! Зарезать его!

Выхватив ятаган, Коджар Мирза рванулся вперед, его воины двинулись следом. Кормак встал спиной к стене и расставил ноги, приготовившись отразить атаку. Но нападения не последовало: напряженная фигура гиганта норманна дышала такой угрозой, а его глаза так злобно сверкали над украшавшим щит черепом, что даже свирепый курд, которого готовы были поддержать десятки вооруженных мужчин, дрогнул и заколебался. И в эту минуту вернувшийся Селим локтем оттолкнул его в сторону, прокричав:

– Франк говорил правду! Кадра Мухаммад лежит мертвый в комнате лорда Кормака!

– Это ничего не доказывает, – заметил ди Строцца спокойно. – Он мог расправиться со Сколом и после того, как убил лура.

На мгновение воцарилась тревожная тишина. Кормак отметил, что сейчас, когда Мясник мертв, различные группировки и не пытаются скрывать свои разногласия. Надир Тус, Коджар Мирза и Шалмар Кхор образовали три отдельных кружка – их подначальные сбились в кучки позади главарей. Юсеф Эль Мекру и Юсус Зер стояли в стороне, поглядывая на эти свирепые, теребящие оружие группы в нерешительности. И только ди Строцца, казалось, не обращал внимания на наметившийся раскол.

Венецианец только собрался сказать еще что-то, как вперед, расталкивая всех оказавшихся на его пути, вышел тот, о ком недавно вспоминал Надир Тус. Это был сельджук, Кай Шах. Кормак обратил внимание на то, что на нем нет кольчуги, а одет он иначе, чем вчера вечером. Левая рука турка была обмотана чистой тряпкой и привязана плотно к груди, а загорелое лицо казалось удивительно бледным.

При виде Кай Шаха спокойствие впервые покинуло ди Строццу, и он резко шагнул вперед.

– Где Муса бин Дауд? – яростно воскликнул он.

– Я тоже хочу знать, где Муса! – ответил турок сердито.

– Я оставил его с тобой! – вскричал ди Строцца. Все остальные изумленно уставились на него, не понимая, что происходит.

– Но вы с ним планировали убить меня, – заявил Кай Шах.

– Ты сошел с ума! – рявкнул венецианец, полностью потеряв самообладание.

– Я? – прорычал турок. – Я искал этого пса по темным коридорам. Если ты и он действовали честно, почему вы не вернулись в комнату, когда, услышав, что Кадра Мухаммад идет по коридору, вышли ему навстречу? Я долго ждал, а потом шагнул к двери, высматривая вас, и когда повернулся, Муса бросился на меня из какого-то тайного укрытия, как крыса…

Ди Строцца с пеной на губах закричал:

– Ты безумен! Замолчи!

– Я увижу и тебя, и всех остальных в Геенне с перерезанными глотками, прежде чем позволю обмануть себя! – взревел турок, выхватывая свой ятаган. – Что ты сделал с Мусой?

– Ты чертов дурак, – бушевал ди Строцца. – Я был в этой комнате с тех пор, как покинул тебя! Ты знал, что сирийский пес будет играть с нами в ложь, если получит такую возможность и…

И в этот миг, когда воздух уже искрился от разлившегося вокруг напряжения, в комнату вбежал, спотыкаясь, полуголый перепуганный раб и повалился в ноги венецианцу, бормоча какую-то околесицу.

– Боги! – выл он. – Черные боги! А-а-а! Пещеры под полом и джинн в скале!