Безмолвный дом - Фергюс Хьюм

– Кто они? – воскликнул Люциан, пораженный этой вспышкой откровения.

– Люди, из тех, кто не доставит вам никакого беспокойства, – поджав губы, фыркнул хозяин.

– Точно… Так что скажу вам: «Доброй ночи».

– Бервин! Бервин! Ха! Ха! Бервин – хорошее имя, но не для меня. Есть ли на свете человек, более несчастный, чем я? Фальшивое имя, фальшивый друг… позор! Бежать, прятаться… Будь все проклято! Идите, идите… господин Дензил, и оставьте меня, чтобы я умер здесь, словно крыса, загнанная в ловушку!

– Вы больны, – объявил Люциан, пораженный чувствами этого человека. – Может, стоит послать за доктором, чтобы он осмотрел вас?

– Никого не надо, – воскликнул Бервин, сделав это с видимым усилием. – Уходите и оставьте меня. Вы не доктор, чтобы вот так судить о моей болезни. Идите! Идите!

– Еще раз спокойной ночи, – объявил Дензил, поняв, что больше ему тут нечего делать. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя лучше.

Бервин покачал головой и молча, опустив голову, проводил Дензила до порога дома.

Когда тяжелая дверь закрылась за спиной Люциана, молодой адвокат сделал несколько шагов, спустившись с крыльца, и, остановившись, повернулся, задумчиво посмотрел на мрачный особняк, который снял таинственный постоялец. Он не мог ничего сделать для Бервина, поскольку тот сам этого не хотел. К тому же адвокат не видел никакого смысла в невероятных высказываниях и безумном поведении соседа. А шагая к своему дому, Люциан уверился, что Бервин всего лишь алкоголик, которого часто посещают видения. Эпизод же с тенями на занавеске он даже не пытался объяснить, потому что никакого реального объяснения ему в голову не приходило.

«Почему я должен ломать голову над этой загадкой? – размышлял Люциан, ложась спать. – Господин Бервин и его тайны… Мне-то какое дело до всего этого? Ха! Мне вскружило голову обыкновенное любопытство. Впредь не стану ни наблюдать, ни думать об этом сумасшедшем пьянице…» Приняв такое решение, он попытался выбросить из головы все мысли о странном знакомом. В данных обстоятельствах это было самое мудрое решение.

Однако вскоре произошли события, которые вынудили Дензила изменить свое отношение к таинственному обитателю дома номер тринадцать. Судьба решила по-своему, и не ее марионеткам было сопротивляться этой воле. И Люциан оказался одной из таких марионеток, которая должна была сыграть важную роль в предстоящей драме…

Госпожа Маргарет Кебби – экономка, следившая за порядком в доме Бервина, – была старой глухой каргой. Она постоянно испытывала жажду, которую могли утолить только крепкие спиртные напитки. Обычно она «спасалась» с помощью фляжки, которую всегда носила с собой. У нее не было ни друзей, ни семьи, ни близких знакомых. Скупая и бережливая, она не испытывала потребности в общении и проживала в крошечной, убогой квартире в трущобах. Но ежедневно заходила в престижные кварталы, чтобы подработать или украсть чего-нибудь.

Обычно часов в девять она завтракала в отеле Нельсона, который находился за пределами Женевской площади. А потом, пока Бервин нежился в кровати, она убирала и наводила порядок в гостиной. Но в этот раз Бервин встал пораньше и отправился на прогулку, несмотря на заверения госпожи Кебби о том, что жилец дома тринадцать по своему образу жизни «сова» и выходит на прогулку только поздно вечером. Пока же его не было, экономка начала убираться в спальне. Потом она собиралась заняться своими делами – она убиралась еще в нескольких домах – и предполагала вернуться в дом номер тринадцать только в полдень, а потом еще раз поздно вечером, чтобы накрыть для Бервина завтрак или ужин соответственно. Их доставляли из той же гостиницы, где завтракала госпожа Гриб.

За эти услуги Бервин хорошо ей платил, и единственным его условием найма было то, чтобы она держала язык за зубами относительно дел самого Бервина. Так госпожа Кебби и делала, пока обильные возлияния джина не развязывали ей язык, и тогда она начинала болтать обо всем подряд со всеми, кого встретит на Женевской площади. Именно ее болтовне Бервин и обязан был своей плохой репутацией.

Известная всем обитателям Женевской площади госпожа Кебби, прихрамывая, переходила с кухни на кухню, сплетничая о делах тех, кто жил на площади, а когда говорить было не о чем, она давала волю своему воображению. Еще она любила гадать, подолгу разглядывая чайную гущу и перетасовывая карты, могла помочь девицам-служанкам в их маленьких любовных интригах.

Короче говоря, госпожа Кебби была настоящей старой ведьмой, которую столетие назад, не задумываясь, отправили бы на костер. Никого хуже господин Бервин найти себе не мог. Если бы он знал о ее времяпрепровождении и привычке к пустословию, она бы и часа не прослужила у него. Однако госпожа Кебби была достаточно хитра, чтобы ловко избегать подобной опасности. Из-за случайно брошенной Бервином фразы о том, что он «сделал одну вещь», она вбила себе в голову, что обитателя дома номер тринадцать разыскивает полиция, и постоянно пыталась разгадать причину его замкнутого образа жизни – то ли для того, чтобы выдать властям, то ли желая шантажировать его. Но пока все ее попытки оканчивались неудачно.

Считая госпожу Кебби тихой старушкой, Бервин, несмотря на свою подозрительность, доверил ей ключи от дома, чтобы та могла приходить утром и приступать к работе, не побеспокоив хозяина. Дверь гостиной Бервин обычно не запирал, чего нельзя сказать о двери спальни. Он всякий раз должен был подняться, чтобы допустить экономку в спальню и позволить ей накрыть столик для завтрака.

Так происходило изо дня в день, и это утро не отличалось от множества других. Госпожа Кебби не раз слышала рассказы о тенях на занавесах таинственного дома, а посему порой пускалась в прогулки по дому, надеясь найти мертвое тело или капли крови. Но в этих поисках, цель которых была подзаработать, она всякий раз терпела неудачу. За шесть месяцев, в течение которых господин Бервин арендовал дом номер тринадцать, она не видела в доме ни одной живой души, кроме самого Бервина. И никаких свидетельств того, что хозяина кто-то посещает, пока ее не было в доме. Обитатель дома тринадцать оставался для нее такой же загадкой, как и для остальных, проживающих на Женевской площади, несмотря на то что у нее была превосходная возможность узнать правду.

На Сочельник старуха, как обычно, принесла Бервину холодный праздничный ужин. Для этого ей пришлось несколько раз сходить в гостиницу. Наконец она накрыла стол, разожгла камин и, перед тем как уйти, спросила Бервина, нужно ли ему еще что-нибудь.