Клык. Хвост. Луна. Том I - Лин Возовски

– Говорил я Фуро – нужно было две кобылы запрягать. От одной лошади на такой дороге проку мало, тем более от такой дряхлой, как эта, – крикнул через плечо толстый северянин.

– Да ему давно уже плевать на нас! – недовольно буркнул голос из повозки. – Крысодав теперь якшается с этими блохастыми серыми собаками, суёт свой язык под их хвосты.

– Мерзкие Гойлы! Терпеть их не могу. Вечно разбрасываются деньгами и суют свой нос в чужие дела. А от их бреда про идиотские старые обряды у меня кишки связываются в узел, – кричал толстяк, продолжая лупить бедную лошадь.

После очередного удара плетью замученное животное, издав дикое ржание, изнеможенно повалилось на бок, опрокидывая за собой телегу с товаром и пассажирами. Повозка лениво накренилась на двух боковых колесах, сбрасывая с себя все содержимое. С грохотом разбивалась друг о друга стеклянная посуда, в воздухе расправлялись расписные ковры, зерно водопадом сыпалось из некрепко завязанных мешков. В снег со звоном падало выкупленное у южан оружие: ржавые палицы, арбалеты без тетивы, затупленные мечи, деревянные щиты с иссеченными следами. Толстый северянин отлетел в сторону и уткнулся головой в сугроб по самый пояс, оставив на поверхности свои неуклюже дёргающиеся ноги. Напарник, что сидел в повозке, успел вовремя спрыгнуть на дорогу. Повозка с хлопком перевернулась вверх дном.

Одно из четырех колес медленно крутилось в воздухе.

Второй путник, низкий и сгорбленный, растерянно осматривал опрокинутую телегу. Заметив среди разбросанного товара торчащие из снега ноги своего товарища, он стремглав понесся на помощь, придерживая на бегу слетающую шапку.

– Держись, Вой. Я вытащу тебя! – прокричал в сугроб горбатый северянин, затем, закинув ноги своего напарника себе на плечи, начал усердно вытягивать тушу из снежного плена.

– Сейчас, Вой. Еще немного… – прорычал горбун, приложив предельное усилие на ноги.

В какой-то момент толстяк резко вылетел из сугроба. Горбатого повело вперед, от чего он не справился с равновесием и распластался на дороге. Оба лежали лицом к небу и жадно глотали воздух.

– Фуро отрежет нам головы и скормит собакам, – задыхаясь, простонал горбун, продолжая смотреть в дымчатое Северное небо.

Вой с огромным усилием поднялся на ноги. Его взгляд прыгал от лежащей, тяжело испускающей пар лошади, – на опрокинутую повозку, с повозки – на разбросанный по снегу товар, с товара – на своего лежащего напарника. Он с минуту глубоко дышал, затем, подтянув на круглый живот свои штаны, подошел к валяющемуся северянину.

– Поднимайся, Дико, какого черта ты разлегся? – прошипел Вой, затем силой вогнал свой ботинок под ребра горбатого. Дико глухо простонал, но заставил себя подняться.

После того, как горбун, держась за правый бок, встал на ноги, они обошли по кругу перевернутую повозку.

– Значит, так. Надо её опрокинуть обратно. Я возьмусь здесь, а ты иди на дальний угол, – приказал Вой.

Дико отошел к противоположному углу, схватился трясущимися руками за край повозки и обернулся к Вою, выжидая сигнала. Заметив, как толстяк начал напрягаться, Дико вложил все свои силы в тонкие руки и ноги – горб на его спине отзывался тупой болью. Повозка поддалась на пару сантиметров и зависла. Вой покраснел от напряжения, на его правом виске вскочила вена, соленый пот со лба щипал его глаза. Толстяк осознал, что вдвоем у них не хватит сил опрокинуть повозку обратно, и, не предупредив напарника, отпустил свой край телеги. Дико успел достать лишь левую руку, а его правую кисть прижал тяжеленный край повозки. Послышался тошнотворный хруст костей. Горбун взревел с ужасной силой. От его громкого визга из хвойного леса разлетелись птицы.

– Вой! Помоги, помоги быстрее! – Из глаз Дико лились слезы, ноги судорожно дергались по сторонам.

Толстяк, не торопясь, подошел к углу, где сидел Дико. Затем, со стоном, приподнял край повозки. Горбун вытащил руку, взглянул зареванными глазами на опухшую кисть, после чего продолжил ныть, согнувшись пополам.

– До общины Черной Куницы осталось меньше одного дня езды. Мы еще можем привезти Фуро то, за чем он посылал нас на Юг. – Взгляд Воя упал на обвязанный веревками сверток большого ковра, лежащего на снегу. – Вставай, хватит распускать сопли, помоги мне освободить его.

Толстяк, взявшись за шиворот меховой куртки, поднял Дико на ноги. Горбун побрел маленькими шагами к ковру, прижимая к груди правую кисть.

– Значит, так. Ты режь веревки с головы, я начну с ног, – приказал Вой.

– А как понять, где у него верх, а где низ? – всхлипывая, спросил Дико.

Пузатый северянин с секунду потупил, затем раздраженно фыркнул:

– Тогда иди справа, а я начну слева.

После этих слов оба напарника, по уже отработанной схеме, разошлись по противоположным сторонам, затем принялись разрезать веревки, стянутые на ковре. Дико одной рукой справлялся куда медленнее, поэтому встретился с Воем, преодолев лишь четверть пути.

Когда все веревки были разрезаны, толстяк толкнул сверток ногой. Ковер начал быстро расправляться по снегу. Когда полотно развернулось полностью, на его краю оказался скованный кандалами человек с натянутым на голову холщовым мешком.

– Сходи, подними лошадь, Дико. Потом он нам поможет поднять повозку, и к полуночи мы уже будем дома, – указал Вой, затем подошел к смиренно лежащему на ковре узнику.

– Ты жив, Мешок? – спросил Вой, немного попинав узника в бок.

Пленник, очнувшись после падения, завертел надетым на голову мешком и хрипло заговорил:

– Что, мать вашу, произошло?

– Повозка застряла, а лошадь её опрокинула. Нам нужно, чтобы ты помог перевернуть телегу. Вдвоем мы не справляемся, – спокойно объяснился Вой.

Скованный железными оковами узник молчал. Толстяку казалось, что тот смотрит через мешок прямо ему в глаза.

– В Раусе меня не вздернули, а на Севере, вероятно, меня могут ждать вещи и похуже смерти. Зачем мне помогать помойным дикарям, вроде вас двоих? Я готов принять холодную смерть прямо здесь, с учетом, что вы подохните рядом со мной, – ответил узник, и в его речи чувствовалась ехидная улыбка.

– Тогда я привяжу тебя к дереву и буду издалека наблюдать, как волки разносят твои кишки по всему лесу, – пронзительным тоном произнес Вой. – Поверь, ничего хуже этого с тобой на Севере не произойдет.