Юнцам тут не место - Владимир Привалов

Вечером пропаданцы вкушали вареное мясо речной коровы. Многие – и Макс в их числе – ожидали, что оно будет вонять рыбой, но этого не случилось. Нежное мясо отдаленно напоминало куриное.

Сергеич забил свежатиной морозильный ларь, покрытый изнутри намерзшей шубой. Поездные аккумуляторы, по словам одного из строителей, вот-вот должны были окончательно сдохнуть, но конструкция холодильника и накопленный лед какое-то время удержат холод.

– Юра обещал на холме коптильню устроить, – Сергеич обмазал кусок горчицей и отправил в рот. – Закоптим остатки мяса, чтоб не испортились, – с набитым ртом пояснил главдед.

Макс молча кивнул. Намаявший за день, усталый, но довольный дядя Юра делился ближайшими планами: связать плот и устроить охоту за речной добычей.

– Загарпуним еще парочку тюленей, чего там? Вон, какое мясо вкусное. И шкура что надо!

Старички в ответ кивали. Угроза голода отныне не казалась такой неодолимой.

Плотный рабочий день сделал свое дело – Макс провалился в сон, едва коснулся головой подушки. Спал бревном: не ворочаясь, не просыпаясь и не видя снов. Его тряхнули за плечо, и Макс распахнул глаза. Рядом стоял дядя Юра и лыбился.

– Выспался? Вставай, лежебока.

Макс буркнул под нос – он никогда не был особо общительным, а уж с утра и подавно. Однако, спрыгнув с верхней полки, заметил неожиданную бодрость в теле и жажду действия.

– Выспался, – поведя плечами и разминая шею, ответил он.

– Ну что, друг мой ситный, сунем голову в логово дракона? – подмигнул Юрий и двинулся к выходу.

– Куда? – Макс зашагал следом. – Какого дракона?

Вокруг раздавался живой гомон, бряцанье подстаканников, смех и громкое сморканье из приоткрытой двери туалета. Походя Юрий Владимирович выволок за шкирку склонившегося над раковиной пацана и легким поджопником отправил его на поляну.

– Туалет теперь вон там. Сколько раз сказано? !

Приподнятое настроение Дикого Прапора от незначительного происшествия только улучшилось.

– Воздух здесь другой, что ли? – признался он. – Давненько так хорошо себя не чувствовал. Вчера так наломался – думал, с утра и не встану.

Дядя Юра распахнул двери тамбура и ступил в следующий вагон.

– Так что за дракон?

– Драконы, – поправил его веселящийся Юрий. – Пару десятков драконов. Зеленые змии, млять.

Он распахнул дверь, и в нос сразу ударила табачная вонь и стойкий запах перегара. Макс скривился.

– Вот они, драконы, суки. Дрыхнут. Невоспитанные нынче пошли драконы, падлы. Старушек наших помоечницами прозвали, – Юрий Владимирович прошел вглубь вагона и застыл в проходе, покачиваясь с пятки на носок. Откуда-то спереди раздавался переливчатый храп.

– А вот и дракон… драконица, – Юрий ткнул пальцем в девушку на нижней полке. Она крепко спала лицом вниз. Подушка валялась под столом, смятая простыня запуталась в длинных стройных ногах, а полупрозрачные трусики забились между аппетитных ягодиц. Ниже левого плеча, обвившись вокруг лопатки, косился на зрителей черный дракон, свесив хищный треугольник хвоста вдоль позвоночника.

– Девушка с татуировкой дракона, – с непонятной интонацией протянул прапор. Смотрел он при этом отнюдь не на татуировку.

Впрочем, Максим тоже смотрел не на дракона. И даже не на спортивную попку спящей. На верхней полке раскинулась вторая девушка, свесив во сне руку. По слегка загорелому предплечью вилась плеть с зелеными листьями, изредка набухая краснотой бутонов. На плече колючая ветвь распустилась огромным ярко-алым цветком.

Татуированная женская рука в ярком солнечном свете показалась Максу бесконечно прекрасной и беззащитной. Красивые точеные длинные пальцы, изящные ногти идеальной формы. Мастера Возрождения за лицезрение подобного совершенства продали бы душу и разрушили бы половину Флоренции.

– Рота, подъем! – во всю силу легких гаркнул дядя Юра над ухом онемевшего от красоты Макса. Он вздрогнул всем телом, рука незнакомки дернулась…

– Вот козлина, – раздался сверху прокуренный сип. – Опять приперся с утра пораньше?

– Да пошел ты на хрен, старый пень.

Макс с испугом глянул на Прапора, однако веселый Юрий Владимирович, наслаждаясь густой руганью, двинулся по проходу, хватая спящих за голые ноги и встряхивая.

– Подъем, голуби мои расписные!

– Сам ты голубь, урод!

– Отстань, дебила кусок!

– Подъем, подъем, алкоголики, наркоманы, тунеядцы!

Впереди вынырнул из отсека помятый Славик, глядя на вошедших узкими глазками в обрамлении темных рун. Дядя Юра ускорился, ткнул Славика под ребра, ловко скрутил и потащил впереди себя. Хлопнула дверь, и они вывалились в тамбур. Макс рванул следом.

Что там Дикий Прапор опять затеял? Стоило поторопиться, пока друганы Вячеслава ничего не поняли. А то могут быть проблемы; как бы чего не случилось. Макс толкнул дверь.

– Мы вас, сук, от котла отлучим. Ты чего творишь? – разъяренный дядя Юра прижал Славика к стенке. Качок, на полголовы выше деда, вскинулся… но Прапор вновь встряхнул его. Ярость старика была неподдельной.

– Знаешь, за сколько вагон выгорает? Полностью, дотла сгорает? К ебеням, вместе со всеми спящими пьяными уродами внутри?

Дядя Юра зло сплюнул на пол и отошел, отпустив парня и вдарив от злости по двери.

– Ублюдки. Хрен с ним, сами сгорите – так весь состав подпалите!

– Да понял я, понял, – проворчал ошалевший Славик. – Чего бычить-то?

– Бычить? ! – вновь взвился Юрий. – Бычить? ! Семь! Семь минут, млять, и всё! Никто не выберется. Только что были – молодые все, сисястые, жопастые… Бухали, радовались. А потом один мудак с сигаретой уснул – и звиздец! Тринадцать трупов! Ты хоть один обгорелый труп в жизни видел, молокосос? Закоптелые, только зубы торчат… – злой Прапор широко ощерился.

Славика проняло. Страдальческое похмельное выражение мигом слетело с лица. Он поджал губы и поднял руки, выставив ладони перед собой. Из-под ворота белой майки на шею выползла змея-татуировка с распахнутой пастью.

– Всё. Осознал, каюсь. Теперь из моих никто не курит в вагоне.

Юрий посмотрел на собеседника и вдруг тихим тоном протянул.

– Слава… Я тебя очень прошу… Придите уже, млять, в чувство… Мы ж ничего об этих местах не знаем. Это чужой мир; долбоебам тут не место! ..

– Да понял я, дед. Понял.