Осколки времени - Райса Уолкер

– Когда Пру рассказывала мне о «Кирист Интернэшнл», мне нужно было только ввести в поисковик «сестра Пруденс», чтобы убедиться в ее истории. Ее изображения всплывали повсюду, некоторые были настоящими фотографиями. Но… ты хочешь сказать, что она действительно использует эту штуку для путешествий во времени? И ни у кого здесь не поехала крыша?

– Ну, у тебя точно не поехала, – я похлопываю по месту рядом с собой на кровати, потому что мама, кажется, все еще нетвердо стоит на ногах. Как только она присаживается рядом, я продолжаю: – Да, Пруденс использует ключ для путешествий во времени.

– А что насчет всего остального? Она сказала, что наш отец… не папа, а какой-то другой, биологический отец, о существовании которого я даже не знала, жив. Он застрял где-то в будущем, и она пытается помочь ему избежать какой-то глобальной катастрофы. Это тоже правда?

– Нет. То есть да, Сол жив, но он и Пруденс создают катастрофу, а не предотвращают ее, – ее глаза сузились. – Хотя я не знаю, понимает ли это сама Пру.

Терпеть не могу находить оправдания для Пруденс. Я все еще слышу, как она на Всемирной Выставке говорит мне, что я могу либо присоединиться к киристам, либо встать в очередь вместе с остальными овцами, которых ободрут и зарежут. Мысль о том, что она невинная жертва, мне не очень нравится. Но я также знаю, что маме будет нелегко принять мое подозрение, что ее сестра, которую она очень любит, – злая стерва, убивающая людей.

Я делаю глубокий вдох, тщательно подбирая слова:

– Думаю, что Сол солгал ей о своих планах, по крайней мере, в самом начале. И я знаю, что она часто пользовалась этим ключом. Так часто, что даже меняла свою собственную временную линию. Меняла свои собственные воспоминания. Это нехорошо. Кэтрин говорит…

Я тут же жалею, что не могу вернуть свои последние слова обратно, потому что мамины глаза тут же вспыхивают при упоминании имени Кэтрин.

– А откуда ты знаешь, что мама не лжет? Она лгала мне всю мою жизнь! Может быть, этот Сол действительно пытается…

– Нет! – говорю я, вкладывая в это слово всю уверенность, какую только могу собрать. – Нет, мам. В 1912 году Сол протестировал это в одной деревне в Джорджии. Я видела груды тел детей, даже младенцев, которые умерли, потому что Сол бросил что-то в их колодец.

От одной мысли о сцене в Божьей Лощине у меня на глаза наворачиваются слезы, и мне приходится сморгнуть их.

Выражение лица мамы немного смягчается, когда она смотрит на меня, но она все еще не убеждена.

– А Пруденс?

Сначала я не понимаю ее вопроса, а потом качаю головой, когда понимаю, что она спрашивает, была ли ее сестра причастна к резне.

– Нет. Я не думаю, что она знает про это. Но я не могу быть уверена в этом.

– Как ты вообще можешь быть уверена в том, что произошло в 1912 году, Кейт? Как ты можешь знать, что Сол был виноват?

Потому что я там была. Я слышала, как он смеется, видела, как он кружится, подняв лицо к небу, словно трупы перед ним в той часовне были даром небес.

Упоминание о том, что в последнее время я близко лично общалась с маньяком… точнее, с несколькими из них, только усилит переживания мамы. Вместо этого я решаю немного приврать ради блага.

– Я смогла посмотреть это в ключе, мама. Сол был счастлив, когда натворил это. Блаженно счастлив. Думаю, что теперь у нас появился шанс остановить его. Кое-что изменилось за последние несколько дней. Теперь у меня есть союзники, люди, которые могут мне помочь.

По крайней мере, я надеюсь, что они у меня есть. Я все еще не могу избавиться от ощущения, что я все еще одна, или даже хуже того, если то, что Джулия думает о Кирнане, правда.

– Мне нужно как можно скорее вернуться в Вашингтон, – говорю я. – Я просто должна была сначала убедиться, что ты в безопасности. Я знаю, что она твоя сестра, но ты не можешь ей доверять. Я даже не уверена, в своем ли она уме.

По выражению лица мамы я могу сказать, что она тоже задумывалась над последним. Она собирается что-то сказать, но раздается стук, и за дверью слышится голос Пруденс:

– Дебора? Ты здесь?

Вот тебе и предупреждение от Трея.

Мама направляется к двери. Я хватаю ее за руку и вкладываю ей в руку запасной ключ ХРОНОСа.

– Пожалуйста, мама, – шепчу я. – Ты должна держать это при себе. И мы должны вернуться в Вашингтон. Пожалуйста.

Она берет ключ, вздыхает и кладет его в карман.

– Только на время, – она вытирает руку с медальоном о джинсы так, будто прикоснулась к чему-то противному. – Мы закончим этот разговор позже. И я не оставлю Пруденс здесь одну. Я не могу.

Пру входит, как только мама открывает дверь. Трей стоит позади нее у стены коридора, не сводя глаз с чего-то слева.

– Почему вы не подождали в вестибюле? – Пруденс бросает сердитый взгляд в мою сторону, прежде чем снова посмотреть на маму. – Ты ведь знаешь, я бы вернулась спустя мгновение!

– Разве? – Мама шмыгает носом. – Твой опыт в этом не так уж и безупречен. Когда ты исчезла в первый раз, тебя не было больше тридцати лет.

По лицу Пруденс видно, что это ее ранило, и я почти (почти) чувствую жалость к ней.

– Деб, я же тебе все объяснила. Это была не моя вина. Ты же сказала, что веришь мне! А сейчас… я отправилась назад, чтобы забронировать столик. К чаепитию.

Это театральное представление Пруденс, кажется, работает, хотя я почти уверена, что мама никогда не купилась бы на такое в моем случае, даже когда я была маленьким ребенком.

Она одаривает Пру извиняющейся улыбкой:

– Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы все так вышло. Просто… все это так странно. Я больше не знаю, во что верить.

Пруденс бросает на меня самодовольный взгляд и, взяв маму за руку, тащит ее в коридор.