Лиза из Ламбета. Сотворение Святого - Уильям Сомерсет Моэм

Фоном служили выцветшие от старости обои, в особо критических местах укрепленные цветными приложениями к рождественским выпускам газет. Привлекала внимание пронизанная патриотизмом картинка, изображающая солдата, который тряс руку поверженного товарища, а другою рукой бросал вызов банде арабов. Была здесь и «Спелая вишня» [11 - Имеется в виду репродукция с популярной картины Дж. Э. Милле, изображающей маленькую девочку с вишнями. Образ и костюм девочки (бело-розовое платье) были позаимствованы с «Портрета Пенелопы Бутби» кисти Дж. Рейнолдса. Пенелопа Бутби, умершая в возрасте пяти лет, в свою очередь, – один из самых известных детских персонажей в английском искусстве. Репродукция в качестве подарка читателям прилагалась к рождественскому выпуску газеты «График». ], практически черная от старости и грязи; были два календаря, один с портретом маркиза Лорна [12 - Кэмпбелл, Джон Дуглас Сатерленд (1845—1914), маркиз Лорн и герцог Аргайл, – с 1878 по 1883 г. генерал-губернатор Канады, с 1892 по 1914 г. – комендант Виндзорского замка. Член палаты общин. Был женат на дочери королевы Виктории принцессе Луизе. ], изящно одетого красавца, предмета обожания миссис Кемп с самой кончины мистера Кемпа. На втором календаре имелся портрет Королевы, сделанный к Ея юбилею и несколько потерявший в плане величия по причине усов, каковые в приступе непочтительности подрисовала углем наша Лиза.

Мебель составляли рукомойник и узкий комод, служивший также буфетом для кастрюль, сковородок и глиняных горшков, что не уместились на каминной решетке; подле кровати стояли два табурета да лампа. Больше в комнате не было ничего. Лиза все это оглядела и осталась вполне довольна; воткнула булавку в верхний угол благородного маркиза, дабы не допустить его падения, повертела фаянсовые сувениры и стала умываться. Затем оделась, поела хлеба с маслом, залпом выпила кружку холодного чаю и пошла на улицу.

Мальчишки, как всегда, играли в крикет. Лиза направилась прямо к ним.

– Я с вами.

– Валяй, Лиза! – раздалось полдюжины радостных голосов, а капитан команды добавил: – Ступай к фонарю, будешь подачи считать.

– Вот я тебе сейчас самому фонарь поставлю, – вскинулась Лиза. – Сам считай, а я буду отбивать. Иначе не играю.

– Ты и так всегда отбиваешь. Не все коту масленица, – заявил капитан, который не преминул воспользоваться своим положением и уже стоял в калитке.

– Или я буду отбивать, или играйте без меня, – отвечала Лиза.

– Эрни, так тебя и так, пусть она отбивает! – закричали двое-трое членов крикетной команды.

– Ладно, пусть. – Капитан нехотя протянул Лизе биту. – Все равно долго не продержится. – И он отобрал мяч у прежнего подающего. Сомнения этому юному джентльмену были чужды в корне.

– Мяч за полем! – раздалось с дюжину голосов, когда мяч, не коснувшись Лизиной биты, приземлился на куртки, служившие калиткой. Капитан поспешил вернуть свою очередь, однако Лиза ни за что не отдавала биту.

– Первая подача не считается! – кричала она.

– Ты не говорила, что первая не считается! – возмутился капитан.

– Говорила! Я сказала, когда мяч полетел. Про себя.

– Ладно, пусть, – повторил капитан.

И тут Лиза увидела Тома среди зрителей и, поскольку в то утро была расположена к миру в целом, окликнула:

– Привет, Том! Давай с нами! Будешь подающим, а то здесь у одного руки не оттуда растут!

– Проворонила подачу, так теперь и злишься, – буркнул парнишка.

– Ты меня из игры не исключишь, не на ту напал. А первая подача всегда не в счет, это уж правило такое.

Том подавал очень медленно и мягко, чтобы Лизе не приходилось делать лишних движений. Лиза вдобавок хорошо бегала, и скоро на ее счету было двенадцать очков. Другие игроки стали выражать недовольство.

– Да он поддается всю дорогу! Он и не хочет ее обыграть!

– Эй ты, все дело нам портишь!

– Плевать, – парировала Лиза. – У меня двенадцать очков – вам столько и не снилось. А теперь мне надоело, я сама из игры выхожу. Пошли, Том.

И они с Томом вышли из игры, а капитан наконец завладел битой. Крикет продолжался. Лиза прислонилась к стене, Том стоял напротив нее, сияющий, как новенький шиллинг.

– Слышь, Том, где прятался? Я тебя сто лет не видала.

– Я не прятался; я тут и был. И я тебя видел, хоть ты меня не замечала.

– Мог бы подойти, сказать «доброе утро». Кто тебе не давал?

– Не хотелось тебя неволить, Лиза.

– Нет, ну не дурак? Скажешь тоже – неволить!

– Я думал, тебе не по нраву, чтоб я на каждом шагу попадался. Вот я и обходил тебя стороной.

– По-твоему получается, я тебя видеть не могу! Думаешь, я бы поехала с тобой на пикник, если б ты мне не нравился?

Лиза отчаянно лукавила; но в то утро она была так счастлива, она весь мир обожала, и Том шел в комплекте. Она смотрела нежно и до того довела парня, что у него комок к горлу подступил и он слова вымолвить не мог.

Лиза взглянула на дом, где жил Джим, и увидела в дверях девушку примерно одних с собой лет; девушка показалась ей удивительно похожей на Джима.

– Слышь, Том, глянь-ка туда – это не Блейкстонов дочка вышла?

– Она самая.

– Пойду поболтаю с ней. – И Лиза бросила Тома и направилась к девушке.

– Ты Полли Блейкстон, верно?

– Верно! – отвечала Полли.

– Я так и подумала. Твой папа мне сказал: ты ведь мою дочку не знаешь, да? Не знаю, говорю, откуда мне знать. Ну, говорит он, коли встретишь ее, нипочем не ошибешься. И правда, я не ошиблась.

– Мама говорит, я вся в папу, от нее ни крошечки не взяла. А папа говорит, слава Богу, а то, будь я на маму похожа, он бы с ней развелся.

Обе засмеялись.

– А куда ты идешь? – спросила Лиза, косясь на полоскательницу в руках Полли.

– За мороженым к обеду. Там, в конце улицы, у лоточника куплю. Папа сказал, вчера вечером ему подфартило, так что нынче у нас мороженое на сладкое.

– Можно с тобой?

– Конечно!

Они взялись за руки, словно дружили с пеленок, и зашагали к Вестминстер-Бридж-роуд. По этой славной улице девушки шли, пока не добрались до ларька, где итальянец продавал нужный им товар; попробовали все сорта, сделали непростой выбор. Полли выложила шестипенсовик, и итальянец наполнил полоскательницу красно-белой субстанцией, с виду опасной для жизни.

На обратном пути Полли вдруг воскликнула:

– Папа идет!

Лизино сердце бешено забилось, щеки запылали; но сразу же ею овладел стыд, она опустила голову, уставилась в землю и пролепетала:

– Мне домой надо, мама хворает. Посмотрю, как у нее дела.

И прежде чем Полли успела ответить, Лиза юркнула в свою дверь.