Не возвращайся - Ульяна Соболева

– Твои истерики осточертели. Ты знала, за кого выходила. Не нравится – разводись!

У меня в кармане тест на беременность, он ярко-полосатый, и я не знаю, сказать ли ему о ребенке…особенно после слов о разводе. И разве что-то можно удержать именно этим? Что-то можно склеить? Мне невыносимо больно, и я не хочу расставанья на такой ноте. Мне очень хочется все исправить.

– Ты обещал…ты же обещал, и фирма приносит прибыль, Сергей!

– Что она приносит? Пока только вкладываемся! Пойми, Катя, это все, что я умею. А там много денег! Много, понимаешь? Я не привык жить в этой серости, в этой вечной гонке! Я только и умею – воевать! Даже бизнес этот…ради тебя затеял, и толка никакого. Не торгаш я! Ясно? Не за того ты вышла! И вообще…думаю, нам надо пожить отдельно. Вернусь, и поговорим об этом.

Сколько раз потом я хотела забыть эти слова. Стереть из памяти. Чтобы их не стало. Хотела помнить только, как мы любили друг друга.

– Сергей!

– Хватит! Мне пора!

– Сергей!

Я побежала за ним, чтобы поймать у двери, чтобы схватить, обнять, чтобы сгладить вот эти ужасные последние слова, но он отстранился. Словно я была ему неприятна, словно мы теперь совершенно чужие.

– Прости… я все не то говорю, я просто боюсь, каждый раз ужасно боюсь, и я хотела сказать, что я…

– Мне пора! Понимаешь? Все! Прощай!

Отодвинул меня в сторону и быстро пошел вниз по ступенькам. И я даже не успела ему сказать, что беременна, что у нас будет ребенок. Я рыдала за приоткрытой дверью, стоя на коленях и прислушиваясь к его удаляющимся шагам. А через месяц…через месяц ко мне пришёл груз двести. И этот ужасный разговор оказался нашим последним.

Объявили мою остановку, я спрыгнула с подножки вниз и быстрым шагом пошла в сторону садика.

Глава 2

Мимо меня пробегали ребятишки, радующиеся первому снегу, кто-то шел за руку с родителями и рассказывал новогодние стишки, громко смеялся, кто-то с криком встречал маму на пороге. Я сняла пальто, повесила на вешалку и, надев бахилы, зашла в группу.

– Добрый вечер, Алиса Дмитриевна, а где Антон?

– Добрый вечер, Екатерина Олеговна. Он на своем любимом месте. Где ж ему еще быть?

Прозвучало с нескрываемым раздражением. У нас с педагогом была «легкая» неприязнь, и мы практически не общались.

Воспитательница поправила рыжую прядь волос за ухо и показала рукой в сторону. В игровом уголке я увидела своего сына, склонившегося над аккуратно выстроенными в один ряд маленькими машинками. Он как раз закончил строительство и теперь пристально рассматривал свои ручки. Подносил их к лицу и двигал пальчиками у самых глаз, как будто нашел в них что-то очень интересное. Какой же он красивый малыш, кукольный, со светлыми волосиками, огромными, как озера, глазищами, с ресничками, как у девочки, и пухлым ртом. Мой маленький принц. Я бы жизнь отдала, чтобы у тебя было будущее, как у всех. Но этого не случится. Твое будущее будет особенным…если только не случится чуда.

– Тошкааа! – окликнула я сына с привычной надеждой в душе, что он вот сейчас отреагирует и обернется, обнимет меня, закричит радостно «мама». Но этого не произошло. Как и всегда. Тошка продолжил рассматривать свои руки. Когда я обнимала его и целовала, он делал то же самое и лишь возмущенно замычал, когда я прервала его занятие и увела в раздевалку.

– Как прошел день? – спросила у воспитательницы.

– Как всегда. В углу с кубиками и с машинками. А вы…не думали, может быть, о специализированном садике или развивающем центре для отсталых детей?

Повернулась к ней и, судорожно сглотнув, тихо ответила.

– Антон не отсталый. У него аутизм, и он может и должен находиться с обычными детьми. Если вас этому не учили, то думаю, что не ему нужно сменить сад, а вам место работы.

Антон потрогал мое лицо, и я повернулась к нему, чтобы одеть его дальше. Малыш не смотрел мне в глаза, но он выглядел грустным, как будто понимал, что именно сказала воспитательница, и от этого мне стало еще больнее. Издалека донесся голос Алисы Дмитриевны, возмущенно беседующей с нянечкой. Она не особо старалась понизить тон, прекрасно понимая, что я ее слышу.

– Водит его сюда. Ему уже почти семь. Пусть в школу ведет специализированную или куда там положено таким вот. Портит мне статистику. А он сядет в углу и в лучшем случае мычит. Не накормишь, не уложишь. Сама не понимает, что ее сын с придурью, и других оскорбляет. Видите ли, я не знаю, что такое аутизм. Это она не знает, что с этим ничего не сделать, и что ее сын действительно умственно отсталый.

Антон снова тронул мою щеку, а я сильно прижала его к себе и расцеловала мягкие тонкие волосики светло-русого цвета. От щемящей любви к сыну сдавило грудь и стало нечем дышать. Я могла поскандалить с воспитательницей, но Тоша очень боялся ссор и плакал, когда рядом с ним ругались или повышали голос. Спокойствие моего ребенка мне было дороже.

Когда вышли на улицу, я выдохнула и повела Антошку к остановке. Но он упирался и не хотел идти, его привлек снег. Он трогал его ногами, а потом начал крутиться вокруг себя и смеяться, ловить снежинки раскрытыми ладошками.

– Дааа, Тошенька, снежок выпал. Красиво очень. И мы поедем домой, нарядим елочку. И к нам в гости приедет дядя Денис. Идем. Давай маме ручку.

При мысли о Денисе возникло странное чувство…какое-то ощущение, что что-то не так. Точнее, вот все хорошо, вот он хороший, внимательный мужчина, симпатичный, смотрящий на меня влюбленными глазами…а внутри не покидает ощущение, что это все не то, не так и не с тем.

Вдалеке посигналили, и я увидела темно-синюю машину Кондратьева. Легок на помине. Наверное, Лариска доложила, что я побежала за Антоном, и он решил нас забрать.

Денис шел мне навстречу. Высокий, крупный, с широким лицом и с этим вечным хорошим настроением. Он улыбался, и я даже подумала, что, наверное, каждая женщина может мечтать о таком парне. И мне надо «дать этому шанс», кажется так сказала Лара.