Грани сна - Дмитрий Калюжный

Наступила зима. Все переоделись в шубы, меховые штаны и шапки. Реки сковало морозом. Вятко с боярами перебрались в город Вятич, стоявший там, где в Оку впадает река Москва. Отсюда зимой легко попасть по замёрзшим рекам в любое населённое место княжества на санях или лыжах. Сюда ехали торговцы со всей Оки, Москвы, Клязьмы, Волги и других рек, и были устроены здесь торговые ряды, а при них гостевые избы. Бабы с окских городцов и вёсок приезжали не столько ради товара, сколько в надежде увидеть знакомцев с мест, откуда их брали невестами, передавали родным весточку о себе…

Зимой здесь кипела и вся политическая жизнь.

Кроме Великана, все княжеские бояре имели в Вятиче зимние дома, а ему поставить дом не успели. В гостевой избе жить боярину не в честь, и Великан распоряжением местного князя поселился у одинокой Тихо? ньки. Только к весне до него дошли слухи, что этому предшествовало женское вече, где городские бабы решали, у которой из безмужних будет зимовать Великан. Состоялось вече за спиной идола пёсьеголового Симаргла, а закончилось оно жестокой дракой. Победила Тихо? нька, а князь только озвучил решение веча. Узнав об этом, Лавр пошёл к своей «хозяйке» с вопросом: Правда ли сие? – но она в ответ только лицо прятала и смеялась.

У него, как у боярина, оказалось много дел. Расследование разбойных случаев. Контроль поставок с мест на княжеский двор: за производство-то и людишек отвечали местные князья, а вот, чтобы они и их приказные работали без обмана, это его задача. А ещё – легализация денег: крестьяне приносили шкурки, которые он скреплял свинцовой скобкой по девять или восемнадцать штук (ибо с каждого десятка брал одну шкурку как налог в казну), и оттискивал на свинце княжий знак.

Ещё приходилось ему самолично делать наждачную шкурку, чтобы доводить клинки до нужной степени красоты. Да, все кузнецы имели точильные бруски из мелкозернистых пород песчаников, но наждачку делать не умели. Он сам варил из костей клей и наносил на пергамен; а потом, пока клей не остыл, добавлял песок. Ещё стал изготавливать пемзовую шкурку. Это вообще была новинка, позволившая шлифовать лезвия. Пемзу привозили купцы из Дербента, иногда – сирийцы и армяне. В порошок её тёрла Тихо? нька. Ей было не привыкать: бабы издавна использовали этот экзотический продукт для обработки мозолей и пяток, и добавляли в своеобразное «мыло», смесь золы и жира.

Неделя за неделей проходили в таких делах, в плаваниях и пеших походах, в саночных разъездах по городам. И названий-то у них нет, всё городёнки, да, городни, да городцы; какая-то страна городов получается. Различать их можно было только по названиям рек: городец на Каширке, городец на Вобле, городец на Турее. Если река длинная, то Нижней городец и Верхний городец, или Белый, Красный, Новый, Старый… [19 - В нашей реальности даже после того, как все города и сёла получили собственные имена, и в интересах почты вычищены были сходные названия, топонимы древних вятичей различимы. В Тульской и Московской, Калужской и Орловской, Белгородской и Брянской областях имеются десятки названий типа Городец, Городня и Городище, причём эти населённые пункты всегда расположены у рек. ]

Городец на слиянии Оки и Москвы нёс имя Вятич только потому, что так звали его иностранные купцы с Волги.

…Однажды Лавр влачился в Вятич по Оке со стороны Упы, в санях, запряжённых одинокой лошадкой, едва тянувшей его громадное тело. Укрывшись медвежьей шкурой, он кутал шею от ледяного ветрюги, разгулявшегося вдоль речного простора, и с тоской вспоминал свои плавания в Индийском океане. От этих мыслей потянулась аналогия: вспомнил он, что в молодой советской стране всякий пионер мог построить санный буер под парусом и носиться по сугробам со скоростью ветра.

И подумалось ему, что он, бывший пионер, кузнец и мореход, давно мог бы сладить себе такое транспортное чудо. Тем более, у Тихо? ньки сохранились от отца старые, хорошо просушенные лесины.

Князю Лавр объяснил, что потерю времени на это своё занятие он наверстает за счёт скорости передвижения по рекам. Тот, не иначе, проговорился в семье, и в помощники к Великану напросился младший княжий сын прозвищем Сутолока.

У князя было несколько детей. Дочери, кроме младшей, уже были устроены. Старший сын жил в Городенце своим домом, а женат был на дочери эллинского царя. Лавр, было, думал, что она из семьи правящего базилевса, и удивлялся такому странному мезальянсу, но как-то разговорился с ней, и оказалось, нет: её папаша был деспотом малозначащей провинции, и выкуп, который он получил за дочь, спас его от неприятностей. А теперь его уже свергли. Но в их лесах фраза «дочь эллинского царя» звучала солидно.

Другие сыновья князя взяли в жёны местных дев с разных городцов. Холостым оставался один только Сутолока. И вот, в ходе совместной работы над буером выявилось, что в доме правителя разыгрывается самая настоящая драма.

Сутолока влюбился в дочь собственного дяди, и непременно желал её в жёны. Брак был невозможен, ибо между детьми двух братьев или двух сестёр связь была абсолютно запрещена. Можно было бы обсуждать проблему, если бы речь шла о детях брата с одной стороны, и сестры с другой. При отсутствии предыдущих смешений брак могли бы разрешить. Но в этом случае у «жениха и невесты» не только отцы были братьями, но и матери – сёстрами! А Сутолока в силу молодости не воспринимал никаких резонов. Всех других невест отвергал просто потому, что их предлагали его родители. К тому же он был ушиблен своим статусом княжеского сына, и абы какую за себя и так бы не взял.

Его избранница Несмеяна – девушка серьёзная, умевшая считать, вязать узелки, шить и петь, двоюродного братца своего Сутолоку любила, но совсем не так, как тому хотелось. Его страсть была для неё докукой. Когда княжий двор переехал в Вятич, она с родителями осталась в Городенце и легко согласилась выйти замуж за сына гончара, жившего в Городце на реке Угре. Её увезли, а Сутолока и не знал.

Спустя месяц он, соскучившись, встал на лыжи и махнул в Городенец – а любимой там и нет! Он вернулся взбешённый, и вскоре переселился к Великану, не иначе, чтобы «наказать» отца. Он мучил Лавра рассказами о своих страданиях, и ночевал тут же, мешая их ночным делам с Тихо? нькой. Надо было с этим что-то делать. А то уже и папаша его, Вятко, стал смотреть на Великана косо.