Любовь нечаянно нагрянет - Ольга Демидова

– А вы откуда знаете? – пухлые губки женщины сложились в округлую форму, впалые, бледные щёки слегка порозовели под напором явной симпатии, исходившей от Калюжного, искреннего, доброжелательного его тона.

– Ну, скажем, находятся осведомители, – уклончиво заметил тот и, протянув руку, коснулся её ладони, лежащей на столе. – У меня к вам предложение, Светлана Марковна!

– Какое? – потупившись от мягкого, ласкового прикосновения ещё не старого мужчины, тихо и кротко спросила она.

– Надо вам возглавить школу! – произнёс Василий Михайлович, глядя в глаза собеседнице, чтобы подчеркнуть значение слов своих. Заметив протестующий жест Луговой, торопливо добавил: – Больше некому!

– А если завуча Моркину назначить? – предложила та, подняв на него выпуклые серые глаза, которые, сняв очки, снова промокнула от набегающей влаги. – Она любит власть, буквально наслаждается, пользуясь ею.

– Вот именно – власть любит, а не работу и людей. Корыстна и надменна! Сама знаешь, каково терпеть несносный её характер! Пусть завучем пока трудится! – отметая возражения, твёрдо сказал Калюжный.

В этом, пожалуй, Светлана согласится с ним. Как она могла предложить кандидатуру Евгении Львовны в качестве директора, не подумав о последствиях? Стань та директором, никому не будет продыху от её деспотизма, и, в первую очередь, самой Светлане! Она хорошо знала всю подноготную завуча, так как училась с ней в одном классе, сидела за одной партой; правда, дружбу их вряд ли можно было назвать искренней. Верховодила в их дуэте Моркина, и, учитывая покладистость Светы, её готовность помогать людям, Женя же и извлекала выгоду из их приятельских отношений. Гордая, заносчивая, она загружала Светлану своими проблемами. Пока та бегала, хлопоча по поводу её дел, или советовала, как поступить, все было хорошо, но стоило ей заикнуться о своих затруднениях, Моркина равнодушно перебивала и уводила разговор в сторону.

Когда девушки после окончания школы поступили в институт, всё осталось без изменения. Однажды Евгения навязала Светлане очередное поручение – попросить студенток иняза, проживающих с Луговой в комнате общежития, перевести для неё довольно большой текст с немецкого на русский. Однако «немки» явно не горели желанием загружать себя, тратить свободное время на кого-то – лучше лишний раз на танцы сбегать! И лишь после намёка о вознаграждении они согласились это сделать. Когда Светлана сказала Моркиной, что неплохо бы в благодарность купить девчатам коробку конфет с шампанским, та, бросив на неё подозрительный, искоса взгляд, фыркнула и возмутилась: «Ещё чего? Обойдутся! » Уж не думает ли она, что Света требует плату за свои хлопоты? Несмотря на скромные финансовые возможности, расплачиваться за оказанную услугу ей, обескураженной, пришлось самой. В очередной раз убедившись, что подруга детства использует, да ещё и подставляет её, и окончательно разочаровавшись в ней, Луговая дала себе слово держаться от неё подальше. Но судьба распорядилась так, что после института они попали в одну школу – чего боишься, то и случается чаще всего.

Евгения Львовна вскоре выбилась в завучи. Добиваясь превосходства и услужливости Луговой, при каждом удобном случае подчёркивала, что она выше по должности, особенно когда дело касалось приобретения дефицитной модной одежды через Светланиного мужа-дальнобойщика, ездившего по городам страны. Если вещь не нравилась завучу, норовила отказаться от неё. Подчинённой стоило немалых трудов перепродать или самой носить то, что не пришлось по вкусу Моркиной. Благодарности Евгения Львовна не помнила, готовая в любой момент унизить и уязвить Луговую в присутствии коллег – цеплялась и придиралась по мелочам. После посещения урока литературы заявила во всеуслышание, что Светлана Марковна привязана к конспекту. В другой раз, как сейчас помнит она, был урок по теме: «Лирика Пушкина». Светлана анализировала стихотворение «Бесы», и сама была в восторге от своего удачного дебюта. Просмотрев её записи, завуч пробурчала, что в конспекте одно, а на уроке – другое, нестыковка. У Моркиной за импровизацию было принято ругать – творчество она не поощряла. Не нравилась Евгении Львовне и манера Луговой диктовать по русскому языку. Ты, мол, диктуешь так, что ученики везде поставят нужные знаки препинания. Вот горе-то!

Занимая в школе второй после директора пост, Моркина была убеждёна, что все ей чем-то обязаны – пусть заискивают, ощущая себя должниками; упрекала, мол, столько часов отдала при распределении, и как мало цените добро! Затаив злобу на неугодившего учителя, могла ограничить его минимумом часов.

– Ну, возьмётесь за руководство школой? – прервал её размышления Василий Михайлович, с выжидательным добродушием посматривая на неё маленькими лучистыми глазками. Взгляд его был направлен не прямо в глаза Луговой, а ниже лица – на тело до уровня груди, что говорило не только о деловой, но и несколько большей заинтересованности в общении, что очень смущало Светлану.

Ему, действительно, нравилась эта привлекательная, с пухлыми губами, доверчивая учительница со звучным именем, выгодно отличавшаяся среди коллег высоким профессионализмом. Проверки показывают, в процессе урока учитель проявляет себя как творческую и эрудированную личность, любящую и знающую свой предмет и умеющую его преподнести просто, интересно и доступно. Луговой стараются спихнуть классы, где много слабоуспевающих учеников. Она воспринимает это как должное – кому-то надо слабых подтягивать! Она ведёт общую тетрадь с ошибками и пробелами учащихся и упорно работает над их устранением. Не потому ли её воспитанники при проведении ЕГЭ ежегодно демонстрируют в большинстве своём хорошие и отличные знания? Кажется, у неё проблемы в семье. Ничего, примет школу, прибавится забот, отвлечётся, забудет о неприятностях.

– Василий Михайлович, а почему вы меня решили поставить директором? – спросила Луговая, устремив на заведующего грустные глаза.

– Вы – замечательный специалист, отзывчивы, трудолюбивы, уважительны к людям! – с готовностью заметил тот. – Если возглавите школу, то и обстановка, я надеюсь, изменится к лучшему.

– Спасибо за добрые слова! – Светлана была растрогана отзывом и предложением шефа, принять которое, однако, растерянная и озабоченная своим здоровьем, не могла. Да и согласись она стать руководителем, это неминуемо приведёт к неудовольствию завистливой Моркиной и к новым стычкам с ней. – Этого же недостаточно, чтобы быть хорошим директором, Василий Михайлович! У меня серьёзные проблемы со зрением и щитовидкой – не хватит сил тянуть такую лямку.

– Да? – Калюжный, приглядевшись, мысленно обругал себя за то, что не придал значения её бледному, болезненному виду и слезящимся, вылезающим из орбит глазам с тяжёлыми припухшими веками под дымчатыми стёклами очков. «Базедова болезнь, – подумал он с сочувствием. – Бедняжка, несладко ей приходится! » Расспрашивать о подробностях заболевания он счёл бестактным и молча барабанил пальцами о полированный стол.