Дом сестер - Шарлотта Линк

Среди присутствовавших возникло некоторое оживление.

Голос выступавшей женщины зазвучал громче.

– Да, проституция! Как часто пытались вы добиться чего-либо таким способом? А если вы, милые дамы, при этом еще симпатичны и сговорчивы, то награда не заставляла себя долго ждать. Мужчины в этом случае всегда были готовы пойти вам навстречу – но насколько далеко, это решали сами мужчины. Не так далеко, как вы, милые дамы, этого требовали!

Одна женщина, которая стояла в нескольких шагах от Фрэнсис, неожиданно разразилась слезами. Другая обняла ее и медленно вывела из толпы собравшихся.

– В течение нескольких лет ЖСПС боролся средствами, которые предоставлялись женскому движению. Мы вели себя мирно и были достаточно коммуникабельны. Мы аргументировали, обсуждали, призывали. Нас за это высмеивали и ни одной секунды не воспринимали всерьез.

Фрэнсис протиснулась еще немного вперед и при этом ткнула локтем в спину стоящую перед ней женщину.

– Извините, – сказала она.

– Ничего страшного, – ответила женщина и обернулась.

Это была Элис Чэпмен.

Она издала тихий возглас изумления.

– Фрэнсис Грей! Не может быть!

– Элис! Это действительно невероятное совпадение.

Элис улыбнулась.

– Девочка со слабым желудком… Далеко от дома, на митинге ЖСПС… Я поражена!

– Честно говоря, на митинг я попала случайно, – призналась Фрэнсис. Она сделала движение головой в сторону ораторской трибуны. – Кто это?

– Вы ее не знаете? Это Сильвия Панкхёрст!

– О, – воскликнула Фрэнсис благоговейно.

– Сильвия Панкхёрст – дочь Эммелин Панкхёрст, соучредительницы ЖСПС.

– Она мне нравится, – прошептала Фрэнсис.

– Мы сейчас делаем всё, чтобы нас воспринимали серьезно, – продолжала меж тем Сильвия Панкхёрст, – и будем делать это и впредь. Существует немало того, что нам следует взять у мужчин – и, в частности, понимание того, что радикальные изменения в большинстве случаев возможно осуществить только насилием. На протяжении всей истории человечества мужчины для достижения своих целей прибегали к оружию. И добивались успеха. И мы докажем, что извлекли из этого урок. Мы тоже прибегнем к оружию. Мы больше не станем просить, мы начнем бороться. В дальнейшем будут происходить уличные бои, будет литься кровь. Они бросят нас в тюрьмы, но мы продолжим нашу борьбу. И победим!

Вслед за ее словами раздались долго не смолкавшие аплодисменты.

Элис тронула Фрэнсис за плечо.

– Пойдемте. Они еще долго будут говорить речи, но сейчас мне больше хотелось бы поговорить с вами. Давайте немного пройдемся, если не возражаете.

Они протиснулись сквозь толпу. Фрэнсис увидела нескольких полицейских в шлемах, вооруженных дубинками, которые зорко наблюдали за демонстрантами.

Элис презрительно фыркнула.

– Вы только посмотрите! Они как будто ловят преступников! И я скажу вам: они буквально ищут повод, чтобы принять решительные меры. Это невероятно, сколько агрессии испытывают мужчины в отношении женщин, которые протестуют против них…

Они удалились достаточно далеко, и мисс Панкхёрст уже не было слышно. Женщины шли по узкой тенистой дороге. Солнце над ними бросало косые лучи через листья, изображая филигранный узор на сухой земле.

– Как дела у Джорджа? – спросила Фрэнсис. – С того самого вечера мы ничего о нем не знаем.

– Он закончил с очень хорошими оценками, – сказала Элис, – и сейчас готовится к вступительным экзаменам в Сандхёрст. Надеется на стипендию, так как не хочет больше принимать деньги от своего отца.

Речь шла о военной академии в Сандхёрсте. Фрэнсис кивнула.

– У него все получится. Он живет сейчас у вас?

– Да. Временно. – Элис смерила Фрэнсис красноречивым взглядом. – А вы? Что вы делаете в Лондоне?

– Я живу у сестры моего отца. Еще с июня. Я ожидала от Лондона чего-то выдающегося, но до сих пор лишь страдала от жары и тосковала по дому.

– Почему бы вам не присоединиться к нам? – спросила Элис напрямик. – Вы ведь за право голоса для женщин?

Не дожидаясь ответа, она порылась в сумке и достала ручку и блокнот. Что-то неразборчиво написала, оторвала листок и протянула его Фрэнсис.

– Это мой адрес. Заходите просто как-нибудь. Я буду рада. И Джордж тоже.

Фрэнсис растерянно взяла листок.

– Когда я, до встречи с вами, стояла там и слушала, – сказала она, – рядом со мной переговаривались несколько мужчин. Они прошлись по мисс Панкхёрст и по другим женщинам. Дело не только в том, что у них было иное мнение или другие взгляды на эти вопросы. Ужасно было то, с каким презрением, с какой ненавистью они говорили. Это было примитивно и отвратительно. И в этот момент я каким-то образом почувствовала себя униженной.

Элис улыбнулась.

– Вы еще очень молоды. И научитесь не испытывать больше подобных чувств. Вы поймете, что такие люди затягивают в грязь самих себя, а не нас. Обещаю: вы станете толстокожей, и вас не будет больше интересовать, что думают на ваш счет другие.

Возвращаясь домой под вечер – и сознавая свою вину, потому что Маргарет уже наверняка беспокоилась, – Фрэнсис задавалась вопросом: действительно ли она когда-нибудь обретет эту непоколебимую самоуверенность Элис Чэпмен? Иногда у нее возникало чувство, что ответы удалялись от нее тем дальше, чем настойчивее она спрашивала себя. Она сбежала от Джона, потому что боялась ограниченности брака. Потом приехала в Лондон, чтобы уяснить себе, чего она хочет на самом деле. Но теперь чувствовала себя еще более неуверенно, чем прежде.

Элис приводила ее в восторг. Эта молодая женщина добивалась цели с невероятной настойчивостью, не думая о том, что на своем пути она оставляет одни руины и осколки. У Фрэнсис не сложилось впечатления, что Элис переживала из-за ссоры между отцом и Джорджем. Но если б тот оказался на стороне отца и против нее, ее так же мало это расстроило бы. Это были жертвы, которые необходимо было принести, и она их приносила. В ней было что-то от несентиментального прагматизма, о котором Фрэнсис знала от Кейт. «Какую-то цену всегда приходится платить».

Она шла пешком и очень торопилась, поэтому немного запыхалась, когда добралась до Беркли-сквер. Уже стемнело. Сентябрьским вечером в воздухе уже ощущался легкий запах осени, влажный и пряный, непривычный после летних месяцев. Дом был ярко освещен, из каждого окна струился свет. И хотя Фрэнсис шла довольно быстро, она немного замерзла. Вечера уже становились прохладными.