Код Ореста - Мария Энгстранд

Не пятая, не седьмая,

но та следующая, которую ты знаешь.

Вот так было написано в письме. И, возвращаясь домой с урока по виолончели, я поняла, где находится блестящая дорога. Сейчас объясню.

На занятия по виолончели я езжу в город, то есть в Гётеборг. В прошлом году моя учительница музыки здесь, в Леруме, сказала, что мне надо «двигаться дальше, развивать свой уникальный талант». С тех пор я езжу на занятия в Гётеборг, где у меня другой педагог – настоящий музыкант.

Хотя на самом деле я не уверена, что обладаю каким- то там уникальным талантом. Просто я очень много играю.

Нормальные люди после школы тусуются с друзьями, переписываются друг с другом, сидят в чате, смотрят видео и всё такое, а я сижу дома и играю на виолончели. Кто угодно стал бы хорошо играть, если бы так много занимался.

Само собой, меня обычно не отпускают на занятия одну, считая, что двадцать километров до Гётеборга – это немало. Особенно после знаменитого Инцидента с интернетом (о котором я по-прежнему не желаю рассказывать! ).

Но поскольку мама теперь так много работает, в эту среду она не смогла подвезти меня на занятие. А папе нужно было показаться врачу в больнице, и у него тоже не получилось.

Так что мама составила мне подробные инструкции перед поездкой в Гётеборг. Вот что она написала.

15: 15 Выйти из дома (не забыть виолончель! ).

15: 31 Электричка от станции Аспедален до Гётеборга.

(Позвони маме, как только сядешь в поезд! )

15: 50 Прибытие в Гётеборг на Центральный вокзал.

Иди от вокзала прямо на Королевскую площадь.

15: 57 Трамвай № 3 (синяя табличка) в сторону Маркландсгатан.

16: 08 Выйти на остановке Валанд.

Идти прямиком к Артисту. (Артист – это не человек, а название дома, где работает учитель музыки. )

NB! Позвони маме, когда будешь на месте!

Разумеется, далее шли пункты и на обратную дорогу. (Всё то же самое, только в обратном порядке. )

Мне категорически не следовало идти кружным путем.

Мне категорически не следовало ни с кем разговаривать.

Мне категорически не следовало забывать звонить маме.

Но мама слегка перестаралась, составляя это расписание, потому что, возвращаясь домой, я успела на другой трамвай из Валанда, который шел до указанной в списке площади. Так что я приехала на вокзал в 17: 42, а мой поезд должен был отправиться в Лерум в 18: 10, и у меня появился запас времени.

И я его использовала для того, чтобы подойти к киоску и купить шоколадку – абсолютно вне расписания. Поскольку нужно две руки, чтобы развернуть обертку, я остановилась возле урны рядом с киоском и прислонила виолончель к витрине. Народу было много, кто-то толкнул меня в спину, да так, что я чуть не выронила шоколадку прямо в урну.

«Странно, вот идет человек с таким же чехлом для виолончели, как у меня», – успела подумать я, когда снова подняла глаза. В следующую секунду я увидела наклейку WWF с пандой, которую лично прилепила на футляр, собираясь ехать на оркестровые сборы прошлым летом. Это моя виолончель с каждой секундой удалялась от меня!

– Он украл мою виолончель! – закричала я во весь голос и кинулась следом. Люди оборачивались, изумленно смотрели на меня. Я закричала снова. Еще громче. Я видела, что на человеке, схватившем мою виолончель, черная куртка – но ведь на вокзале сто миллионов черных курток! Я присела, чтобы разглядеть футляр своей виолончели между ног спешащих на электричку людей. И снова заголосила: – Моя виолончель! На помо-о-о-о-ощь!

Боковым зрением я увидела, как ко мне подбегают два парня в черной униформе и желтых жилетах. Охранники. «Ура, – подумала я. – Сейчас мне помогут».

Но, к моему величайшему удивлению, они не побежали за вором, чтобы схватить его и отобрать мою виолончель. Вместо этого мне на плечо легла тяжелая рука. Мне – а не вору!

– Что здесь происходит? – прорычал один из охранников. Он крепко держал меня.

Я была в таком бешенстве, что едва могла говорить. Сердце билось так отчаянно, что мне казалось – оно вот-вот выскочит из груди.

– Моя виолончель! – выдавила я из себя. – Он схватил ее и убежал!

– Твоя виолончель?

У охранника, державшего меня, был такой вид, словно он не очень понимает, что такое виолончель.

– Она… – задыхаясь, проговорила я. – Она пропала. Он украл ее!

– Кто?

– Я не знаю, но… Он украл мою виолончель!

Ужасно было, что охранник не побежал за вором, но еще хуже, что он держал меня, не давая мне преследовать вора самой. Слезы у меня хлынули рекой. Я больше не могла вымолвить ни слова.

Люди, спешащие по вокзалу, огибали двух людей в форме и меня. Несмотря на давку, вокруг нас образовался пустой круг. Словно запретная зона, где никто не хотел находиться. Особенно я.

И тут над Центральным вокзалом раздался дикий вопль. Странный, всепроникающий крик, от которого люди кинулись врассыпную. Кто-то толкнул меня, и охранник потянул меня в сторону.

Крик продолжался. Я не поняла, что это такое. Резкий скрежещущий звук. Казалось, его издает какая-то машина. Громкое звучное эхо раздавалось под сводами вокзала, пока звук не оборвался – так же неожиданно, как и начался.

К нам подбежал третий охранник. И – о счастье! – в его руках я увидела свой футляр с виолончелью.

– Вы знаете, что это было? – крикнул он и удивленно рассмеялся, глядя на своих товарищей. На меня он, похоже, даже внимания не обратил. – Глухарь! С ума сойти, правда? Вор остановился как вкопанный – я сначала не понял почему, а оказалось, из-за глухаря! Тот пролетел по залу и закричал как сумасшедший, плюхнувшись прямо парню под ноги! Когда я догнал вора, он бросил инструмент и дал дёру!

– Куда он побежал? – спросил охранник, по- прежнему державший меня на месте.

– Не знаю, – смущенно ответил его товарищ. – Но я прихватил вот это.