Невидимка и (сто) одна неприятность - Яна Ясная

– Лагранж? .. – осторожно позвала я, севшим голосом.

– Я тут… – примерно с теми же интонациями отозвался парень и дернул меня, подтягивая поближе.

Я не совсем поняла, делаю я шаги или просто плыву в этой невесомости, но с удовольствием дополнительно вцепилась в нащупавшуюся рубашку и бицепс под ней.

– Со мной такое уже было, – произнесла я почему-то шепотом. – Почти. Когда я тащила тебя к себе в комнату, меня перебросило с одного этажа на другой с теми же сопроводительными эффектами. Только без черноты. Что нам делать?

Вполне возможно, окажись я в такой ситуации одна, я бы уже орала и билась в истерике. А так… было страшно, конечно, жутко даже. Но без паники.

– Подождем, – голос Лагранжа тоже звучал скорее напряженно, чем испуганно. – Я думаю, что-то должно случиться.

Я не стала говорить, что в последний раз, чтобы что-то случилось, мне пришлось биться как придурошной и ждать шесть часов. Хотя по моим ощущениям шесть часов тогда все же не прошло…

Вот мы сейчас постоим тут, подождем, а где-то там (не знаю, где именно “там”, но это точно не “тут” пронесутся часы, дни, столетия, и когда мы вывалимся из этой темноты, никого из знакомых уже не останется в живых (это может быть грустно), и Горок давно уже нет (а вот это – не очень), и вообще мир неузнаваемо изменился, а мы – люди из прошлого…

Меньше фантастических романов надо читать! Я отвесила сама себе мысленную оплеуху, и попыталась сосредоточиться не на фантазиях, а на реальности.

Реальность ускользала. Единственным четким ориентиром, за который получалось зацепиться, оставался Даниэль Лагранж.

– Слышишь? – вдруг произнес он, и я почувствовала, как закаменели от напряжения мышцы под моими пальцами.

Я сначала отрицательно мотнула головой, и только потом – услышала.

Гулкие приближающиеся шаги.

Понять, откуда они звучат, было совершенно невозможно. А потом к шагам добавилось громкое сбивающееся дыхание. Кто-то бежал, задыхаясь. И когда во мне уже начала подниматься паника, в темноте вдруг как луч света прорезался силуэт. Определенно женский. Длинные светлые распущенные волосы и длинная ночная рубашка до пят.

Девушка бежала не к нам, а будто куда-то мимо нас. И то и дело оглядывалась. Совершенно незаметно из темноты стали проступать очертания интерьера, но они были зыбкими, как будто туманными, постоянно менялись не в силах закрепиться – колонны, коридор, узкая лестница, что-то невнятное…

Картинка возникла так резко, что у меня даже заслезились глаза. Хотя вокруг нас совершенно точно царила ночь, даже луна после полного мрака казалась ослепительной.

Мы – и девушка – оказались на крыше. На крыше нашего замка. К горлу подступила тошнота, а голова закружилась. Я по прежнему не чувствовала опоры под ногами, но высота несмотря на невесомость, казалась вполне реальной.

Девушка захлопнула за собой чердачную дверь, оглядела окрестности безумным взглядом, и осторожно ступая босыми ногами по наклонной черепице, направилась к нам.

– Эй! – Я вздрогнула, когда Даниэль ее окликнул.

И в то же мгновение вся картинка пошла трещинами и лопнула, на мгновение ослепляя.

Нас швырнуло вниз, больно ударив о твердь земную и на мгновение вышибив дух.

Я со стоном распахнула глаза, в которых плавали звезды и уставилась на небо – тоже ночное. Но вместо полной луны, заливавшей все светом мгновения назад, мой взгляд нащупал острые рожки новорожденного месяца.

– Осторожно, – произнес рядом Лагранж. – Без резких движений.

Я скосила на него глаза, послушно не торопясь подниматься, и почувствовала как мне натурально дурнеет – мы были на крыше.

Настоящей, всамделишной замковой крыше. До благословенной земной тверди, которой я так обрадовалась, было добрых шесть этажей…

Горло перехватило так, что даже крик в нем застыл. Я с ужасом уставилась на крохотное, не более десяти сантиметров, ажурное металлическое ограждение – все, что отделяло нас от пропасти.

“Хорошо еще, крыша довольно пологая…” – мелькнула отстраненная мысль.

Зря она это, потому что даже слабый уклон резко сделался ощутимым, и меня захлестнуло паникой – будто я вот-вот сползу туда, вниз. Пальцы вцепились в черепицу, я зажмурилась и постаралась выровнять дыхание.

Фух, дышим. Думаем. Если подать сигнал, то его возможно кто-нибудь заметит и обязательно нас спасет! Заодно, может быть, кто-то из профессоров все же даст более разумное объяснение происходящему, чем галлюцинации!

Приняв решение, я открыла глаза, и меня чуть удар не хватил. Лагранж стоял, выпрямившись во весь рост, чуть расставив ноги для устойчивости, и озирался.

– Там есть люк! – радостно оповестил он меня. – Давай руку.

Я еще крепче вцепилась в черепицу и отчаянно помотала головой.

– С ума сошел? Никуда я не пойду. Сейчас подадим сигнал и нас снимут.

– Ты боишься высоты? – спросил парень. Что удивительно – без насмешки.

– Шестиэтажной и без ограждения – боюсь! – отрезала я.

Лагранж помолчал немного, задумчиво изучая мое распластавшееся по крыше тело. Мне ужасно хотелось дернуть его вниз, чтобы он сел, а лучше лег, и не вызывал у меня паническую тошноту своим безрассудством, но мне не хотелось, чтобы это выглядело так, будто я о нем беспокоюсь.

– Они могут не увидеть.

– Что?

– Ты, конечно, подавай сигнал, но его могут не увидеть. Во-первых, сейчас все в большинстве своем уже по комнатам, а мы на крыше жилого крыла, то есть люди под нами, тяжело привлечь их внимание. А во вторых, помнится ты пропала на шесть часов и никто тебя не нашел, пока ты сама не вывалилась.

Он снова протянул руку:

– Давай. Мы не упадем, обещаю. Тут до люка всего десяток метров. Сними только туфли. Босиком устойчивее, чем на каблуке.

Я сглотнула.

Медленно села, стащила сначала одну туфлю, потом другую. Пристроила рядом с парой Лагранжа. А потом уцепилась ледяными пальцами за протянутую ладонь.

– Не торопись. Не бойся, я держу. Не смотри с крыши вниз, только под ноги.

Он осторожно потянул меня наверх, помогая выпрямиться.

Колени тряслись, зубы, кажется, стучали. Да я вся дрожала как осиновый лист на ветру.