Кровь Олимпа - Рик Риордан

Сон опять изменился – она увидела «крупным планом» крыльцо фермы, на нем в позолоченном кресле сидел Октавиан (выглядело это так, словно он восседает на троне). К сенаторской тоге с пурпурной каймой, значку центуриона и ножу авгура он добавил еще один знак отличия – его голову покрывала мантия из белой ткани, атрибут Великого понтифика, высшего жреца, служителя богов.

Рейне захотелось его придушить. Еще ни один полубог на памяти живущих не присваивал себе титула Великого понтифика. Поступив так, Октавиан почти приравнял себя по званию к императору.

Справа от него стоял низкий стол, заваленный докладами и картами, слева на мраморном алтаре громоздились фрукты и золотые подношения, без сомнения, для богов. Вот только Рейне показалось, что всё это смахивает на алтарь самого Октавиана.

Рядом с ним стоял по стойке «смирно» Джейкоб, носитель легионерского орла, потевший в своем плаще из львиной шкуры; в руках он держал шест, увенчанный золотым орлом, штандартом Двенадцатого легиона.

Октавиан давал аудиенцию: у подножия лестницы стоял парень в джинсах и мятой толстовке с капюшоном, а рядом со скрещенными на груди руками – приятель Октавиана Майк Кахейл, центурион первой когорты, на его хмуром лице явно читалась досада.

– Итак, – Октавиан рассматривал лист пергамента, – как я вижу, ты наследник, потомок Оркуса.

Парень в толстовке поднял голову, и у Рейны перехватило дыхание. Брюс Лоуренс. Она узнала его ежик каштановых волос, сломанный нос, диковатые зеленые глаза и самодовольную кривую усмешку.

– Да, мой господин, – ответил Брюс.

– О, я не господин, – прищурился Октавиан. – Просто центурион, авгур и смиренный жрец, который делает всё ради служения богам. Я так понимаю, тебя уволили из легиона из-за… ага, проблем с дисциплиной.

Рейне хотелось кричать, но она не могла издать ни звука. Октавиану прекрасно известно, за что вышибли Брюса. Как и его божественный предок Оркус, Брюс отличался абсолютной безжалостностью. Этот мелкий психопат сумел пройти испытания Лупы и выжить, но, прибыв в Лагерь Юпитера, показал себя совершенно неспособным к обучению. Он попытался поджечь кошку ради забавы, ударил ножом лошадь и отпустил ее носиться по форуму; его даже подозревали в попытке испортить осадные орудия и убить собственного центуриона во время учений.

Если бы Рейна смогла это доказать, Брюса приговорили бы к смерти. Но поскольку доказательства были косвенными, а семья Брюса богата, могущественна и обладала большим влиянием в Новом Риме, ему вынесли легкий приговор – изгнание.

– Да, понтифик, – медленно проговорил Брюс, – но, если позволите, те обвинения остались недоказанными. Я верноподданный римлянин.

У Майка Кахейла был такой вид, будто он с трудом сдерживает рвотный позыв.

Октавиан улыбнулся:

– Я верю, что каждый человек заслуживает второго шанса. Ты откликнулся на мой призыв о наборе новых рекрутов. У тебя есть подобающие верительные грамоты и рекомендательные письма. Клянешься ли ты выполнять мои приказы и служить легиону?

– Безусловно, – ответил Брюс.

– Тогда ты восстановлен на службе и находишься на испытательном сроке, – постановил Октавиан, – до тех пор, пока не проявишь себя в битве.

Он сделал знак Майку, тот порылся в поясной сумке, выудил оттуда висевшую на кожаном шнурке свинцовую табличку с надписью «probatio» [2 - Испытание (лат. ). ] и надел шнурок на шею Брюсу.

– Доложишь командиру пятой когорты, – велел Октавиан. – Им может понадобиться новая кровь, свежие перспективы. Если у центуриона Дакоты возникнут с этим какие-то проблемы, скажи ему, пусть обращается ко мне.

Брюс улыбнулся, словно ему только что вручили острый нож:

– С удовольствием.

– И, Брюс… – лицо Октавиана под белым покрывалом выглядело отвратительно – сощуренные глаза, запавшие щеки, слишком тонкие, бескровные губы. – Сколько бы денег, власти и престижа семья Лоуренсов ни вносила в легион, запомни: моя вносит больше. Я лично за тебя поручился, как ручаюсь за всех новых рекрутов. Следуй моим приказам – и быстро поднимешься. Пожалуй, скоро у меня будет для тебя небольшое дельце – возможность доказать твою верность. Но если пойдешь против меня, я не буду столь мягок, как Рейна. Ты понял?

Улыбка Брюса померкла. Казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал и вместо этого кивнул.

– Хорошо, – проговорил Октавиан. – А еще подстригись, а то выглядишь как один из этих мерзавцев граекусов. Свободен.

Когда Брюс ушел, Майк Кахейл покачал головой:

– Вместе с этим стало две дюжины.

– Это хорошая новость, мой друг, – заверил его Октавиан. – Нам нужна дополнительная живая сила.

– Убийцы. Воры. Предатели.

– Преданные полубоги, – возразил Октавиан, – обязанные мне своим положением.

Майк нахмурился. До встречи с ним Рейна не понимала смысла выражения «убойные бицепсы», однако руки Майка были толщиной с базуку каждая. У него было широкое лицо, фигура комплекции «шкаф», волосы цвета оникса и гордые серые глаза, как у древних царей Гавайев. Трудно представить, что у этого полузащитника из старшей школы города Хило [3 - Прибрежный город в штате Гавайи, США. ] мать – богиня Венера, однако легионеры никогда об этом не заикались (ведь все они видели, как Майк голыми руками крошит камни).

Рейне всегда нравился Майк Кахейл. К сожалению, Майк был очень предан своему поручителю, а его поручителем был Октавиан.

Понтифик встал и потянулся:

– Не волнуйся, старина. Наши осадные отряды окружили Лагерь полукровок, у наших орлов полное господство в небе. Греки никуда не денутся до тех пор, пока мы не будем готовы нанести удар. Через одиннадцать дней все мои силы будут на месте, и мой маленький сюрприз будет готов. Первого августа на праздник Спес, богини надежды, лагерь греков падет.

– Но Рейна сказала…

– Мы уже это обсуждали. – Октавиан вытащил из-за пояса свой железный кинжал и метнул на стол так, что оружие проткнуло карту Лагеря полукровок. – Рейна лишилась своей должности, отправилась в древние земли, а это против закона.

– Но мать-земля…

– …пришла в движение из-за войны между лагерями греков и римлян, так? Боги выведены из строя, да? Как же нам решить эту проблему, Майк? Мы устраним разделение, сотрем греков с лица земли и вернем богам их истинное олицетворение – римское. Как только боги полностью восстановят силы, Гея не посмеет восстать. Она снова погрузится в свою дремоту. Мы, полубоги, будем сильны и едины, как во времена нашей древней империи. К тому же первый день августа самый благоприятный – этот месяц назван в честь моего предшественника Августа. А знаешь, как он объединил римлян?