Семь чудес и проклятие царя богов - Питер Леранжис

– Это еще кто? – спросил Касс.

– «Тор» от Виктора, «квин» от Квинонес, – пояснила Эли. – Полагаю, Торквин – это прозвище.

– Погоди. То есть его зовут Виктор? – изумился Касс.

– Так что логично, что я удалила все следы Торквина с FTP-серверов, – не обратила на него внимания Эли. – Подчистую, без возможности восстановления. Еще я подправила больничные записи. Я даже хакнула страничку доктора в фейсбуке и удалила его снимки в Мексике. В общем, я подчищаю наши следы, чтобы наше алиби было надежным. Но проблема в том, что я не могу убрать все. Что-то может пойти не так. Вдруг где-то хранятся офлайн копии записей? Че-е-ерт! – Эли в расстройстве взмахнула кулаками. – Так, Блек, спокойствие, только спокойствие. Я постараюсь засечь Торквина или еще кого-нибудь, кто может быть связан с ИК.

– А это возможно? – спросил Касс.

Эли пожала плечами.

– Все воз… – Приступ кашля не дал ей говорить. Эли исчезла с экрана, и нам стал виден лишь ее книжный шкаф.

– Эли? – позвал Касс.

Что-то грохнуло. Я услышал хрип и стук по полу.

– Ма-а-ам! – закричала Эли.

Мимо экрана пробежала женщина с сединой в волосах, одетая в футболку и джинсы. Она упала на колени и исчезла из виду.

– Эли? Эли, очнись!

Я сам не заметил, как вскочил на ноги.

– ЭЛИ!

Изображение на экране пошло помехами, после чего сменилось черным прямоугольником.

Глава 7

В и прочь из Лос-Анджелеса

– Гэллап, Мак-Кинли! – воскликнул Касс, смотря в иллюминатор.

– Не я пилотирую самолет, а капитан Нид, – отозвался папа. – И мы летим так быстро, как только возможно.

– Я не это имел в виду. – Касс указал куда-то на землю внизу. Несмотря на пасмурность, видимость была отличная. – Видите небольшой городок у реки? Это Гэллап. Он находится недалеко от границы штатов Нью-Мексико и Аризона. А еще он относится к округу Мак-Кинли. Поэтому я и сказал: «Гэллап, Мак-Кинли».

Я сделал глубокий вдох. Я едва мог уловить смысл того, о чем говорил Касс. Кроме той части, что была про «Гэллап». Потому что мое сердце билось галопом.

– Кажется, его назвали в честь американского президента Уильяма Мак-Кинли, – продолжил Касс. – Его подстрелили. Но он умер не сразу. Он умер, потому что его не успели спасти.

– Звучит вдохновляюще, – заметил капитан Нид.

– Касс, – мягко произнес папа, – мы делаем все возможное. Мы успеем к Эли. Она в руках лучших докторов Южной Калифорнии. Доктор Карл обещала мне, что лично ею займется.

Доктор Карл была еще одной знакомой папы по колледжу. Она возглавляла отделение неотложной помощи в больнице Св. Дунстана, куда отвезли Эли. У меня сложилось стойкое впечатление, что папа был знаком с как минимум половиной всех врачей Соединенных Штатов. В левой руке я сжимал телефон. Перед вылетом я отправил Эли три сообщения, но ни на одно их них ответа так и не дождался. Сейчас сигнала не было, но тем не менее я все равно взглянул на экран, наверное, уже в тысячный раз.

В правой руке я проворачивал осколок, словно некий волшебный амулет. Словно я каким-то образом мог вылепить из него целый локулус.

– Если бы только у нас был целый локулус исцеления…

– Он бы ее не вылечил, – возразил Касс. – И нас тоже. Для этого нужны все семь.

– Да, но мы выиграли бы время, – сказал я.

– Мы с тобой нормально себя чувствовали и без локулуса исцеления, – напомнил Касс и тяжело вздохнул. – Почему мы, а не она? Почему ей так не повезло?

Мои пальцы, крутящие осколок, замерли. Я почувствовал исходящее от него тепло. Первой моей мыслью было, что это он нагрелся от моей руки.

Второй мыслью стала: «Ты сбрендил? »

Ложки и вилки не нагреваются, когда ты вертишь их в ладони. Как и джойстики, четки, игрушки и все остальное.

Я отдал осколок Кассу.

– Чувствуешь что-нибудь?

– Ого, – выдохнул он. – У тебя что, жар?

– Он теплый, скажи же? В смысле, ненормально теплый.

Касс с любопытством покрутил его в руках.

– Мне кажется, он стал меньше.

– Касс, что, если его тепло – это не просто тепло? – спросил я. – Что, если это что-то означает, например, что он каким-то образом работает?

– Типа, он живой?

– Нет! – нетерпеливо воскликнул я. – Оболочка локулуса просуществовала тысячи лет, так? Что, если она впитала в себя часть его исцеляющей энергии? Может, это осколки оберегали нас от приступов!

Глаза Касса стали круглыми как блюдца. Папа, обернувшись со своего места второго пилота, тоже смотрел на осколок. Втроем мы перевели взгляды на капитана Нида.

Он нажал на штурвал, и самолет приступил к снижению.

– Пристегните ремни, джентльмены. И добро пожаловать в Лос-Анджелес.

* * *

Поразительно, как преображает простого таксиста Лос-Анджелеса плата в двести долларов.

За окном проносились расплывчатые из-за большой скорости пальмы и дома, выкрашенные белой краской. Вдалеке показалась забитая автомобилями и совершенно неподвижная автострада.

– По автостраде ехать – только страдать! – Водитель говорил с незнакомым мне акцентом. – Это тюрьма для автомобилей!

Никто не засмеялся. Мы были слишком заняты тем, чтобы удержать собственные желудки, грозящие выпрыгнуть из наших ртов. Папа всю дорогу поддерживал связь с больницей по сотовому.

По словам доктора Карл, Эли была жива, но состояние ее было не из лучших.

Такси с визгом притормозило на больничной парковке, и мы поспешили выскочить наружу. Я закинул рюкзак за плечи и побежал за папой. Тот размахивал влево и вправо своим удостоверением, прокладывая нам путь через охранников. В считаные секунды мы оказались на пятом этаже и ворвались в палату интенсивной терапии. Просторное помещение с несколькими отгороженными шторами койками было забито самым разным пикающим и гудящим оборудованием и мониторами с разноцветными графиками.

Из-за одной из штор выглянула темноволосая женщина с широко распахнутыми от изумления глазами.