Чёрт в поезде - Ирина Шишковская

Дом стоял чуть поодаль от остальных на улице и был одним из немногих, необитаем. Лёня не спеша обошёл участок и нашёл-таки место, где одна из досок в заборе держалась на честном слове. Во дворе лежали невывезенные остатки стройматериалов и стоял вагончик. Дверь в него была крепкой. Заглянув в окошко, Лёня не смог ничего толком рассмотреть, хотя и сделал из ладоней козырёк, закрывающий глаза от света снаружи, и даже светил фонариком в недра вагончика. Были видны какие-то тряпки в углу, пара вёдер и топчан, с наваленными на него спецовками. Пожалев, что не подготовился к поездке как следует и не взял отмычку, Лёня пошёл к дому.

Петро был прав, в такой дом любовницу не привезёшь. Сквозь грязные окна были видны голые кирпичные стены и грубая стяжка на полу. В углу большой комнаты на первом этаже был виден камин с красивой кованой решёткой. Пётр сказал, что проник в дом через заднюю дверь, над косяком которой случайно нашёл ключ.

– Может, он для кого-то оставлял, да забыл, – сказал напарник, довольный тем, что догадался провести рукой над дверью.

Ключ был на месте.

Леонид, обернувшись посмотреть, не наблюдает ли кто за ним, медленно повернул ключ в замке и вошёл вовнутрь. Первое, на что он обратил внимание, оказавшись в доме, был странный, химический запах.

«Ага», отметил он про себя, «не врала клиентка». Прошёл медленно по комнате, о функционале которой сейчас было ещё сложно догадаться, но, скорее всего, это кухня, и зашёл в большой, занимавший почти весь первый этаж, зал с камином. «Балы они тут, что ли, будут устраивать», подумал Лёня и пошёл дальше. Руку на всякий случай держал на расстёгнутой кобуре, пусть пистолет и травматический, но какая-никакая, а защита. Обойдя весь первый этаж, на котором рядом с «бальным залом» были ещё небольшие помещения с кусками труб, заткнутых ветошью, Лёня начал подниматься по лестнице. Вот что было странное в этом доме, так это то, что лестница была сплошь затянута в несколько слоёв полиэтилена, который теперь оглушительно громко хрустел под его ногами, хотя ступать он старался как можно тише.

На втором этаже было несколько комнат, к каждой из которых прилегало по будущему санузлу. «Классно тут будет», подумал Леонид, его Ленке такой дом бы понравился. С площадки второго этажа узкая лестница вела наверх. Он поднялся, толкнул люк без всякой надежды, но тот чудесным образом поддался. Аккуратно приподняв крышку, Лёня заглянул на чердак. Голые балки не мешали обзору, и стало понятно, что и подниматься наверх смысла нет, на чердаке было пусто.

Вернувшись той же дорогой, он решил искать вход в подвал. Уверенность, что подвал в доме есть, у него была такая же сильная, как то, что именно там он обнаружит настоящие вещественные доказательства преступлений маньяка. У Лёни в доме подвал был бы для того, чтобы держать «закрутки», многочисленные банки с вареньями-соленьями, которые передавала им тёща, нагружая Лёнину машину так, что они чуть ли не на брюхе возвращались с Ленкой в город. А вот у этого пижона там будет храниться вино. Или не будет. Если Лёня найдёт улики, а он их найдёт. И тогда шефу уже нечего будет возразить.

Вход в подвал был из будущей кухни. Как он его сразу не заметил! Вот же в углу есть дверь. Кладовки за ней быть не может, она была рядом, получается, это подвал. Только дверь оказалось запертой. Несколько раз без толку подёргав ручку, Лёня решил завтра приехать во всеоружии.

– Куда это ты такой собрался? – спросила его вечером Ленка, увидев, как Лёня надевает свои старые вещи.

– Еду кое-что проверить, там грязно, не хочу испачкаться.

Видно было, что она хотела ещё что-то спросить, но не стала. Лёня натянул бейсболку и вышел. С собой помимо оружия и отмычки взял мощный американский фонарик, резиновые перчатки и пару пакетов. Нет, он не собирался забирать вещдоки с места преступления, он не дурак, просто решил, что негоже оставлять везде свои следы, а бахил дома не было.

Только подъехав вплотную к дому, он понял, что сегодня тут что-то не так. Точно, дальше на грунтовке стояла машина. Синий «БМВ». Лёня не сразу её увидел. Маньяк припарковался под самым забором, и в полумраке заходящего солнца машина не была видна с дороги. Значит, он внутри!

Лёня вышел, натянул зачем-то козырёк бейсболки ниже, и с пистолетом в руке начал медленно идти вдоль забора. Калитка оказалась открыта, но он решил попасть на участок как вчера, заходить с парадного входа не стоило. Во дворе никого не было. Ключ над дверью был на месте. Не дыша, Лёня очень медленно провернул его в замке, и неслышно открыл его. Внутри дома тоже было тихо. Но дверь в подвал оказалась распахнута настежь. Лёня снял пистолет с предохранителя, неслышно ступая подошёл ближе и заглянул внутрь.

Как он и предполагал, крутые ступеньки из бетона вели вниз, откуда пробивался тусклый свет. В этот момент Лёня услышал голоса. Внизу были люди. Как минимум двое: мужчина и женщина. Мужчина что-то грубо отрывисто говорил, а женщина в ответ кричала визгливо, и как показалось Лёне, истерично. Он медленно спустился на пару ступенек вниз и только потом крикнул:

– Всем ни с места! Стрелять буду!

Скорую Лёня вызвал сам. И полицию. Потом позвонил шефу.

– Шеф, выручайте, я тут дел натворил!

– Да уж, – сокрушённо ответил тот, когда приехал, – хорошо хоть не убил никого.

Полиция взяла показания, Лёню не задержала, шеф всё устроил, но понятно было, что без суда дело не закончится. На скорой увезли раненного «маньяка», а дизайнершу, которая вместе с ним была в подвале и спорила с заказчиком о материале для стеллажей, напоили успокоительными. Он и правда собирался держать в подвале вина.

В подвале

Пролог

Прухин Виталий Антонович, токарь-фрезеровщик на заводе «Красный Октябрь», приходил домой с работы каждый день ровно в шесть вечера. Шел по улице не спеша, с достоинством, здоровался с соседями, останавливался поговорить.

– Как дела, дядь Коль? – спрашивает, завидя соседа, копошащегося у себя во дворе. А дядя Коля и рад прерваться, ковыляет к калитке, опираясь всем телом на клюку, а потом рассказывает и про свой радикулит, и про то, что пенсии ни на что не хватает. Прухин стоит, слушает внимательно, не перебивает. Потом головой покачает сочувственно, да мол, времена сейчас непростые.