Носи черное, помни белое - Светлана Слижен

– Александра Павловна, простите ради бога! Я же вам уже объяснил, что произошло недоразумение…

– Да идите вы! – не стала его дослушивать Алекса и отпихнула, выходя из квартиры.

Через мгновение она обернулась и сказала остолбеневшей жене:

– До свидания! Извините, накипело, – и зашагала в сторону лифта.

Евгений Львович буркнул супруге:

– Это мой новый продюсер. Я сейчас, проходи, – и рванул за Алексой, тщательно прикрыв за собой дверь.

– Ну ты даешь! – успел он схватить ее за рукав, когда она заходила в лифт. – Вот это игра!

– Это не игра, – холодно сказала она, стряхивая его руку и нажимая на кнопку первого этажа. – Твой репертуар устарел, я вычеркиваю тебя. И, кстати, трусы свои я не нашла – наверное, где-то в кресле остались. Удачного вечера!

Двери лифта сомкнулись, оставляя за бортом немолодого мужчину, внезапно потерявшего всякую привлекательность. Алекса вздохнула и, достав из кармана платья стринги, быстро надела их прямо через высокие кроссовки и подтянула чулки повыше – на улице холодно.

Около подъезда, завернувшись в огромный пуховик, она выплюнула мятную жвачку, посмотрела вверх и замерла, подставляя лицо огромным неспешным снежинкам. С детства такой крупный, замедленный безветрием снегопад действовал на Алексу магически, вызывая ощущение полета. Так и хотелось вытянуться вверх, стать легкой и тонкой, настолько, чтобы проноситься между пушистыми кристаллами и чувствовать, как на скорости они задевают щеки влажно-колючими краями. Никаких ясных очертаний впереди, только бесконечное мелькание белых хлопьев, возникающих из темноты, – чистое торжество полета. Закрываешь глаза и летишь, летишь, всем телом по дуге огибая Землю.

Она никому не рассказывала об этих фантазиях, будто в них было что-то ненормальное. Полет же должен быть не таким… А наподобие прыжка с обрыва с широко расставленными руками в ясный солнечный день, чтобы медленно парить над полями и лесами – вот это правильно, это нормально. А нестись сквозь бездну, не размахивая руками-крыльями, не видя ничего – это же странно…

Захотелось курить. Но пощипывающий выше чулок мороз заставил Алексу бегом преодолеть огороженный двор, богато украшенный к Новому году, и поймать такси.

«Эх, жаль, не на своей машине приехала, – подумала она, вскидывая руку, – сейчас можно было бы поколесить по городу в одиночестве. Если бы не бокал мартини, конечно. Кстати, бокал! » – она нащупала его в глубоком кармане своего безразмерного черного пуховика, колоколом расширяющегося книзу, и выбросила в урну, мимо которой проходила.

Усевшись на заднее сиденье автомобиля, Алекса машинально достала телефон.

– Куда едем? – спросил таксист.

– А пофиг. Повозите кругами, хочу погреться, музыку послушать, – сказала она, доставая из рюкзачка наушники.

– А ты это, не под кайфом ли? – обернулся водитель и серьезно посмотрел на нее.

– Если бы! – хмыкнула она.

– А че тогда? – не отставал пожилой шофер.

– Да пошла на свидание, а мужик дерьмом оказался.

– А-ааа, – понимающе протянул таксист, – бывает. Я тогда по своим делам сгоняю, ты не против?

– Давай, – согласилась Алекса, надевая наушники.

Она открыла на своем смартфоне раздел музыки, в списке плейлистов нашла подборку «Грусть 30 минут» и нажала воспроизведение.

– Разбуди меня через полчаса, если задремлю, – попросила она водителя, прикрывая глаза.

– Лады, – кивнул он и бросил сочувствующий взгляд на пассажирку в зеркало заднего вида.

Машина тронулась. В уши Алексе ударили жалобные ноты, которые она давно не слышала. Первая композиция всегда усиливала тоску, пронзительными звуками продираясь вглубь души и выцарапывая острыми когтями жалость к себе. Следующие две мелодии переводили острую боль в стадию хронической, притупляли чувства, бешеным ритмом и оглушающей громкостью выбивая страдания из головы. Потом наступал черед состояния невесомости, медитационного раскачивания под повторяющиеся нараспев мантры на непонятном языке в сопровождении умиротворяющей музыки. Последние три песни возвращали Алексу в реальность, наполняли силой, ноги и руки начинали подергиваться в такт энергичной мелодии, глаза открывались, желание идти вперед, не обращая внимания на мелочи и неприятности, вновь поселялось в ней. Впадать в уныние дольше, чем на полчаса, Алекса себе не позволяла.

– Ну, ты как? – спросил таксист свою странную пассажирку ровно через тридцать минут. – Домой? Или еще покатать?

– Давай домой. – Она назвала адрес, но через минуту передумала и назвала другой.

Водитель покачал головой, однако ничего не сказал.

Алекса посмотрела в телефон и увидела сообщение от народного артиста: «Дай мне еще шанс».

«Зачем? Чем ты можешь меня поразить еще? – быстро напечатала она. – Порядочностью? Уже. Игрой? )))»

«Согласен, в импровизациях я не силен. Но нельзя судить по одному разу».

«По несостоявшемуся разу – можно».

«Сегодня один-ноль в твою пользу. Но не сомневайся, я тоже смогу тебя удивить».

Алекса хмыкнула и ответила: «Уже удивил. Не хочу встречаться с актером, которого сама легко могу переиграть. Чао».

«Я не сдамся», – прилетело в ответ.

– Ну-ну, – произнесла Алекса и заблокировала собеседника во всех соцсетях и внесла в черный список звонков на телефоне.

При дурацких обстоятельствах познакомились – при дурацких и расстались.

* * *

Месяц назад Ираида Андреевна, седовласая учительница старой закалки, обратилась к Алексе с просьбой помочь ей сводить детей на спектакль по «Ревизору» Гоголя. Дело в том, что Ираида Андреевна, как всегда, в начале учебного года выкупила билеты на несколько постановок по классическим произведениям, которые она преподавала в восьмых и девятых классах. Посещение театра хорошо помогало в изучении литературы: весь класс хотя бы начинал понимать, о чем произведение, а некоторые ученики под влиянием увиденного даже решали его прочесть.

Подобный ход Ираида Андреевна считала новаторским педагогическим приемом и практиковала уже лет двадцать, но впервые столкнулась с массовым неприкрытым отказом детей идти на спектакль, поэтому не знала, куда деть половину билетов. Лишь надежда на возмещение убытков заставила ее обратиться к Алексе, безответственному представителю учителей новой формации, которые не только не умеют держать строжайшую дисциплину в классе, выдавая вечный гул за творческую атмосферу, но и сами выглядят как старшеклассники – с модными причесочками и с телефонами в руках.

– Александра Павловна, я понимаю, что «Ревизора» изучают в восьмом, но ведь произведение входит в ЕГЭ! – аргументировала свое предложение Ираида Андреевна.