Мио-блюз - Кристина Ульсон

Марион вздохнула.

– Пожалуй, да, справлялась. Но что-то в ее жизни все-таки было не в порядке. Если спросить маму, то выходит, что Бобби уехал после смерти Сары, но только она путает. Бобби уехал раньше. Я держалась в стороне, не хотела влезать в это дерьмо. Думала, все это связано с ее давними дружками. С этим хулиганьем.

Что-то в ее жизни было не в порядке. Н-да, можно и так сказать. Я прикусил губу, чтобы не выложить то, что узнал. Что Сара умудрилась завести ребенка от самого Дьявола и что он не давал ей покоя с той минуты, как она сбежала с еще не рожденным ребенком.

– Я хочу связаться с девушкой Бобби, – сказал я. – Как ее зовут и где ее найти?

– Ее зовут Малин, – ответила Марион. – Где ее найти, я не знаю. И не имею ни малейшего желания вам помогать.

Я пропустил ее комментарии мимо ушей.

– Вы не встречаетесь?

Вопрос глупый, но достаточно уместный.

– Нет. Хотя думаю, завтра мы увидимся.

Я удивился.

– Так скоро? Будьте добры, передайте ей, что я…

– Нет и еще раз нет. Ничего я передавать не буду. Завтра похороны Бобби. И знаете что, по-моему, вам надо прийти.

– Э-э… – начал я.

– Да-да, приходите, – сказала Марион. – Похоже, вы были Бобби куда ближе, чем я сама. Приходите на похороны, вы же как бы член семьи.

Ее голос сочился сарказмом, я поежился.

Какого черта я попрусь на похороны Бобби?

* * *

Моя бабушка говорила когда-то, что, пока человеку не сравняется шестьдесят, он бывает максимум на пяти похоронах, а вот после шестидесяти им уже и счету нет. Мою бабушку хорошим человеком не назовешь. Поэтому, когда она умерла, я в церковь не пошел. И моя мама Марианна не пошла, и сестра тоже. Что нам было там делать? Радоваться, что старушенция умерла?

Я все-таки решил пойти на похороны Бобби, а до того мне уже довелось побывать на трех похоронах. На похоронах одного приятеля, моего зятя и сестры. Последние были самыми тяжкими. Кто-то слыхал, как сестра говорила, что, если она умрет, на панихиде все должны быть в светлом. И я надел свой лучший летний костюм с голубой рубашкой. На гробе стояла большая фотография сестры. Контраст между нами не мог быть разительнее. На фото волосы у нее были светлые, почти белые. Красивый загар. На коленях у нее сидела малютка Белла, такая же светленькая, как ее мама. А в первом ряду церковных скамей сидел я. Ее чернокожий единоутробный брат. Которого почти никто не знал, потому что мы с сестрой предпочитали встречаться наедине или не встречаться вовсе.

Летний день тогда выдался на редкость погожий, детский хор пел так, что, казалось, крыша вот-вот воспарит в горнюю высь. Зятя хоронили отдельно. В дождь. Моя мама плакала навзрыд, когда хоронила свою единственную дочь. Люси тоже. А я сидел, смотрел на белый гроб и пытался понять, как такой молодой человек мог в одночасье исчезнуть. До сих пор не могу понять. Или принять. Ужасно, что жизнь конечна.

– Ты с ума сошел? – сказала Люси, когда я вечером сообщил о своих планах. – Неужели непонятно, что как раз тебе не место на этих похоронах.

– Коль скоро полиция думает, что именно я его задавил, ты это имеешь в виду?

– Н-ну да.

– Люси, никто про эти нелепости не знает. Слава богу.

– А вдруг там будет полиция?

– Полиция? Черт побери, с какого перепугу они заявятся на похороны Бобби?

Она пожала плечами.

– Может, чтобы посмотреть, не придет ли туда убийца?

– Но, Люси…

Я невольно рассмеялся. Хотя лучше бы закричал. Еще один вечер дома с Люси. Теперь их число – для меня – достигло головокружительных размеров.

Я снова стал серьезным:

– Так они поступают только в кино.

Ужинали мы более-менее в молчании. Более-менее, потому что Белла на своем конце стола изображала человека-оркестр. Она на удивление хорошо поела, и мы с Люси едва сдержались, чтобы не возликовать вслух в ее присутствии.

– Как насчет персонала детского сада? – спросила Люси, когда мы собирали грязную посуду. – Ты собирался их проверить.

Я признался, что руки не дошли. И рассказал про Мадлен Россандер. Люси внимательно слушала.

– Вот это правильно. На нее можно положиться, и она полезна.

Мадлен и Люси совершенно не похожи. И связано это со зрелостью. Мне всегда кажется, будто Мадлен старше нас с Люси, хоть это и не так. На самом деле мы ровесники. Но не в пример мне и Люси, в ней есть глубина и прочная основа.

Я проверил телефон, лежавший в левом кармане. Никаких пропущенных звонков от Мадлен. Как и от загадочной Сюзанны. В другом кармане лежал второй мобильник. Старый. Я пользовался им в те времена, когда моя жизнь еще не превратилась во взрослую версию “море волнуется”.

Я составил тарелки в посудомоечную машину. Люси ополоснула кастрюли. Белла поила куклу водой. И тут старый телефон зазвонил. Мы с Люси вздрогнули. Я достал его из кармана. На дисплее высветился знакомый номер.

– Привет, Мартин, как жизнь?

Голос Дидрика Стиля дышал здравым смыслом и благоразумием. И все же я встревожился, услышав его. Контакты с комиссаром Стилем могли означать только проблемы или иные скверные новости.

– Спасибо, хорошо.

– Отлично, очень рад. Слушай, можешь подъехать к нам завтра?

У меня сжалось сердце. До сих пор визиты в полицейское управление не вносили в мою жизнь ничего позитивного. И на завтра у меня совсем другие планы. Я собирался на похороны.

– В чем меня подозревают?

– В еще одном убийстве.

Тут я в самом деле вытянулся по стойке “смирно”.

– Прости?

Но Дидрик не слушал.

– Так мы увидимся завтра? В десять утра?

– Да ни хрена, – сказал я. – Какого черта? Так же нельзя. Звонить сюда и…

И что? Загнать меня в угол. Выбить из равновесия. Вызвать панику. Я силой заставил себя думать рационально. Будь у них неопровержимые улики, Дидрик никогда бы не стал звонить. Он хотел напугать, вынудить меня сказать или сделать какую-нибудь глупость. Ну уж нет, так легко он своего не добьется.