Потерянная Афродита - Полина Ма

– Влюбленность… Хм! Это импрессионизм.

– Ты рехнулась? Совсем мозги прогуляла?

– А ты смешной! – я притопнула ногой, впилась в лысого взглядом и подняла перед собой ладонь, как будто держала в ней бокал шампанского. – Представь! Я вижу мужчину, – бокал сделал круг перед его лицом. – Он мне безумно нравится. Безумно! Я его почти не знаю, но это не важно. Не имеет никакого значения! – я провела указательным пальцем по бедру, доставая воображаемую кисть. – Я беру краски и начинаю рисовать! la impresiоn! Ты меня понимаешь?

– Нет! – покачал головой лысый, как под гипнозом.

– Я рисую мужчину! – я сделала пальцем-кистью несколько мазков в воздухе. – Он лишь мое впечатление. Выдумка! Какой он на самом деле, меня не интересует. Я наслаждаюсь! Понимаете? Наслаждаюсь! – я покрутила в воздухе пальцами в красном маникюре. – Пульсирующие вибрации, искрящиеся чувства, лучики света на его коже. Легкость! Едва заметная улыбка! И никакой глубины, никаких проблем. Только пастель! Нежный и сладкий зефир, – я замолчала и уставилась на лысого.

– Ну-ну… А любовь – значит реализм? Ведь так? – он прищурился и показал, что раскусил меня.

– Конечно нет! – я расхохоталась и резко стала серьезной. – Это было бы безнадежно скучно. – Потом покрутила головой, щелкнула пальцами и добавила, что любовь не может быть скучной.

– Хватит умничать, говори уже! – вспылил он.

– В ней все перемешано! Это модерн! И еще черт знает что!

Очередь глубоко вздохнула, а лысый отвернулся к окну и сделал вид, что ему надоело это представление.

– Смотрите же! – крикнула я и села на шпагат.

Он подпрыгнул, его голова выехала вперед и застыла. Я продолжала, сверля его взглядом.

– Мужчина! Сильный. Властный. Широкий лоб, мощные скулы. Уже объелся зефира, – я хмыкнула. – У него свое представление о женщине. Он лепит любимую на свой вкус. Берет ее тело и выгибает так, что ее нос упирается в ее же задницу. Меняет местами руки и ноги! Рука становится ногой, нога – рукой и так далее. Вот так! – я выпрыгнула из шпагата, опрокинулась в лихой мостик, выкинула ногу вверх, а руку – в сторону.

– Дорогая, тебе же неудобно? – подбежал ко мне потрясенный именинник.

– Конечно неудобно! – проговорила я с той внятностью, с какой позволяло мое положение. – А ты думаешь, его это волнует? – я ловко поднялась, ноги снова раздвинулись в шпагате. – Или так! Женщина! Любит! Страстно! Она хочет слиться с любимым полностью. Без остатка. Поглотить! Ее рот раскрывается, губы становятся влажными и тают. И растут, растут! И вот мужчина по сравнению с ними кажется ма-а-а-аленьким, – я прищурилась и показала пальцами его размер. – Маленьким и очень сладким. Я беру свою любовь и несу к тающей пропасти. А-а-ам! – я облизнулась и бросила воображаемого мужчину в свой красный рот.

Лысый провел рукой по влажному виску и пошел в сторону раздевалки.

Когда мы с Генным инженером вышли на улицу, была почти ночь. Мы зашли в метро и договорились на следующей неделе выпить кофе. На текущий момент это было самое необычное знакомство в моей жизни. У всех мужчин после знакомства со мной дела обычно катились вниз – одного уволили, другого лишили наследства, а бывший муж вообще заболел раком крови. Через неделю после знакомства мы выпили кофе, еще через две сходили в кино, потом в ресторан, и я решила больше не встречаться с ним. Он был такой милый, слишком хороший для того, чтобы лететь в пропасть.

Наступила зима. Решив сделать себе новогодний подарок, я купила черные лаковые танцевальные туфли на шпильке, резиновые сапоги, расписанные под хохлому, и улетела в Амстердам на фестиваль аргентинского танго. Они для меня символ свободы на целых две недели. Я на грани усталости и мне плевать на любимую работу. Свобода на целых две недели!

Кроме известных достопримечательностей – каналов, плавучих домов, велосипедов, мельниц, красных фонарей и магазинов для взрослых, этот город запомнился двумя моментами: полным отсутствием дождей, космическими пирожками и Генным инженером № 2. Он пригласил меня на танец со всеми вытекающими из него последствиями. Здесь грех не вспомнить Ноев ковчег, где каждой твари по паре. Мужчины появлялись в моей жизни парами. Ведь и музыкантов у меня было двое – до Дирижера был еще Барабанщик, просто воспоминания о нем полностью стерлись из моей памяти.

В перерывах между танцами мы слонялись по Амстердаму. Блуждая по переулочкам старого города, не избежали искушения попробовать местные космические пирожки. Это было мое первое и последнее знакомство с наркотиками. Более омерзительного состояния у меня не бывало – иду по городу со стеклянными глазами, все понимаю, но сделать ничего не могу, просто иду-иду-иду как полное ничтожество. Очухавшись и сравнив себя с наркозависимым, впервые в жизни почувствовала себя гармоничной личностью. Это как же надо себя ненавидеть, чтобы по доброй воле принять эту дрянь? Вернулась в Москву. В тридцатых числах декабря позвонил Генный инженер № 1, я не сняла трубку. Он написал сообщение с приглашением на каток и совместную встречу Нового года. Я не ответила.

Вовочка № 2 написал, что послал мне на день Святого Валентина красное сердце, а отправилось почему-то черное. Я искала его в почте, но не нашла. Мы опять разговорились. Вот так просто, ни о чем, будто мы добрые друзья и все хорошо. Болтовня. Я спрашиваю, шутя, делает ли он жертвоприношения на алтарь приличий. Он отвечает, что ведет крайне спокойный и благопристойный образ жизни. Спросил, есть ли у меня мужчина. Я что-то наплела ему, но на самом деле мне было не до мужчин. В прошлом году меня перевели в другую практику и повысили. Я работала, то есть пахала как лошадь и на данный момент была выжата как лимон.

Я сидела на кровати и перебирала в памяти события ушедшего года и кроме аргентинского танго ничего радостного не могла вспомнить. Я хорошо зарабатывала, но все деньги спускала на костюмы, рубашки, косметику, профессиональную литературу и аренду дорогой квартиры. Курсировала в дорогих туфлях от офиса домой, еженедельно заворачивая в салон красоты, чтобы восстановить измученное работой тело, потом моя голова опускалась на подушку и засыпала без памяти. Мне ничего не снилось, меня покинули даже змеи, крысы и инопланетяне. И так повторялось снова и снова. Это повторение красивое, точное. Но если оно бесконечно наступает и бесконечно проходит, то чувствуешь себя белкой в колесе, и хочется из него срочно выпрыгнуть и поскакать по разным деревьям, высоким и низким, с листьями, ягодами, иголками и шишками, прыгнуть в кусты, на траву и, может, полежать на ней, почесав за ушком. И это разнообразие невероятно интересно. А бегать по замкнутому кругу, даже если по пути можно есть бесконечно вкусные орешки – это надоедает, да и вспомнить в итоге нечего. Несколько лет такой жизни высосали из меня все, оставив внутри темно-синего костюма абсолютную пустоту.