Потерянная Афродита - Полина Ма

Сегодня я, как обычно, опустила голову на подушку и поняла, что сплю в своей комнате, на своей кровати, только передо мной на расстоянии полуметра между полками моего белого стеллажа появляется женщина в черном. Ее торс висит в воздухе, она смотрит на меня и говорит: «Ну! » И подбородком помогает, как бы впечатывая это слово мне в мозг, а мои руки засасывает в нее. Я испугалась, но не сильно для такого случая, стала открывать глаза и будто открыла их. Мои руки взлетели над кроватью и тянулись к ее черным одеждам сквозь белые стеллажные полки. А левая рука исчезала в черном бурлящем составе, похожем на смолу. Она кипела, двигаясь от кончиков пальцев по ладони, и остановилась на запястье. Там, где она прошла, рука испарилась, а выше моя обычная рука в шелковой пижаме. Я открываю глаза. Белая полка, на полке – предложение. Три слова розовые и сделаны из зефира. Я их читаю и улыбаюсь. Кажется, это мои мечты.

Утром я решительно шла к кабинету своего начальника.

– Знаешь что, Дима? – стеклянная дверь распахнулась от моего легкого удара коленом. – Ты опять за свое? Хочешь, чтобы я одна переделала всю работу этого мира?

Высокий красавец средних лет в идеально скроенном синем костюме посмотрел на меня с интересом.

– Если бы у меня сейчас были тухлые помидоры, знаешь, что бы я сделала?

– Что? – густые брови владельца кабинета взлетели вверх, лацкан пиджака возмутительно вздрогнул.

– Я бы закидала ими весь твой кабинет! – я взвесила в правой руке воображаемый овощ и сделала несколько размашистых бросков, подражая метателю ядра.

Дима оцепенел. Несколько моих сотрудников развернулись и уставились на нас сквозь стеклянную перегородку офиса. Я доставала из карманов воображаемые помидоры, целилась, бросала и с упоением наблюдала, как они шлепаются о стены, стекая вниз бурой вонючей слизью. Дима первый раз видел такой трюк в исполнении ведущего менеджера. Не успел он опомниться, как я положила перед ним заявление на увольнение. Душное офисное пространство наполнилось свежим воздухом настоящей жизни. Я вдруг поняла, что прожила свою жизнь в тени синих костюмов и актов выполненных работ, и теперь хочу стать другим человеком. Я развернулась, переступила порог, и стеклянные двери офиса захлопнулись за моей спиной.

Иду по асфальту, такому чистому, словно его мыли шампунем и поливали из шланга. Из витрин на меня смотрят костюмы и платья без людей. Тишина. Я больше не чувствую боли. Я захожу в шкаф и брожу среди одежды, которую я не знаю. Вот легкое белое платье, но я стесняюсь даже мыслей о нем. Пышногрудая пластиковая продавщица смеется, широко раскрыв надутый рот. Это не от радости, просто у нее такой имидж. Пока она хохотала, я схватила платье и бросилась бежать. Я неслась прочь от этой жизни, от сухих синих костюмов по мокрому асфальту, душистому и свежему, как после дождя, от шаблонов и презентаций, от актов выполненных работ. Передо мной мелькали страницы неизвестного или забытого мною мира. Небо. Солнце. Море. Пышная белая пена. Точно такая была на папиных щеках, когда он брился. Передо мной снова и снова вставало это видение, не в силах оторваться от его легкости, свежести от его пены я заглядываю в дверную щель. Его торс, его песенка, его квадратные скулы. Белая пена на моих щеках и любовь, которой у меня никогда не было. Я бегу в другую жизнь. Я очень хочу услышать три слова, сделанные из розового зефира.

Я открываю чемодан, кладу в него новое платье и лечу в Ялту. Иду по белой набережной, море пенится в предвкушении праздника, как шампанское. Брожу туда-сюда. Почти ночь. Высокий незнакомец заметил взмах шелковой юбки и пошел следом.

– Девушка, почему вы ночью одна?

Я рассказала ему о своей работе, а он рассказал о своей.

– И все же! Почему вы одна? – у него в голове что-то не складывалось.

На террасе русского ресторана заиграла слезоточивая песня. Он пригласил меня на танец. Сердце бешено колотилось, я провела пальцем по его спине. Мы сели за столик. Стало прохладно, и мы выпили.

– Можем пойти ко мне, – неожиданно сказал мой голос.

– Так вот почему ты ходила одна, – на его лице мелькнуло озарение. Такое бывает у людей, которые долго ничего не понимали, а потом вдруг все поняли.

Я вопросительно взмахнула ресницами.

– Ясно… Ты проститутка?

Сначала я хотела встать, плеснуть ему в лицо водки и уйти, не оборачиваясь. Но потом решила, что устаревшие образы «я» надо снимать и выбрасывать как платья, которые вышли из моды.

– Да, – ответила я.

Из Ялты я шагнула в новый мир, наполненный новой работой, Идеальным начальником, аргентинским танго, кино, театрами, имиджелогией и круассанами.

Выйдя из салона с новой стрижкой в туфлях от Марка Джейкобса, я решила пройтись от Лубянки до Чеховской. На Тверской мне встретился невысокий молодой мужчина с портфелем. Наши взгляды и улыбки встретились и тут же разошлись. Через минуту он уже держал меня за левый локоть и говорил, что у меня очень красивые туфли, что ему тридцать шесть лет и он не женат. Через три минуты я шла с ним в обратном направлении. Он поцеловал мне руку, и это было не формальное чмоканье. Это был культ Прекрасной дамы. Мы зашли в кафе с названием «Счастье». В кафе он не выпускал из рук мою ладонь. Потом также под локоть подвел к Audi TT, цвета красного вулканического жемчуга, распахнул дверь, усадил, поцеловал, закрыл дверь. Проезжая Петровский бульвар, он попросил меня положить ноги на капот, я удивилась и замешкалась. Тогда он остановил машину, выскочил из нее, обежал вокруг, открыл мою дверь и распахнул перед моими удивленными глазами свой паспорт, который оказал на меня успокаивающее действие, словно это была справка о благонадежности контрагента, и я сразу выполнила просьбу. Правой рукой он рулил, а левой гладил мои голени, приговаривая: «Боже! Боже! Как это красиво». Сочетание предъявленного паспорта и ног на капоте сработало как возбуждающая магия.