Не Господь Бог - Марика Девич

Сашка моргнула, уличённая, но Лена повернулась к ним, как будто только заметила, и делая вид, что поправляет помаду.

– Вы ко мне обращаетесь? – спросила она.

Молодой человек смутился:

– Мне показалось, вы разговаривали. Эмоционально даже.

– Просто перепутали косметички, простите, – сказала Лена, прибирая косметичку в сумочку и направляясь к выходу.

– Ты же не красишься, – заметил парень.

Сашка не растерялась, она уже взяла себя в руки:

– Может, хватит мне допросы устраивать?

– Извини, – пришла пора смутиться уже парню.

Лучшая атака – нападение, Елена Андреевна одобрила, выходя из туалетной, обернулась, чтобы подмигнуть и показать, что всё хорошо и подать знак к заученной фразе.

– И можно тебя попросить не хватать меня за руки? Я пока не готова к близким отношениям, – Сашка уяснила урок.

Вышло слегка заученно, но кажется, первое свидание Сашки впервые стало для неё не последним.

Лена вернулась домой уже затемно. Она обняла прекрасное существо в наушниках и чмокнула в теплую родную макушку.

– Машуня, прости! Клиентку спасала! Ещё пробка! Прости-прости!

Дочка была настоящей красоткой. «Откуда что», – удивлялась Лена. В отличие от неё Машка была высокой, как её отец, стройная, тонкая и звонкая, с густыми каштановыми волосами до плеч, которые, к огорчению матери, прятала в небрежный пучок на затылке, а прекрасные зелёные глаза, доставшиеся ей тоже от отца, прятала за очки в огромной пластмассовой оправе. Машка могла б ходить по подиуму, сводить мужиков с ума, если б не была так зациклена на учёбе.

Лена сняла и бросила на диван пиджак. Машка тут же автоматически его взяла и повесила на место. Лена была бардачница, Машка обожала порядок. Лена не любила крутиться у зеркала, Машка от него не отходила, тратя на несуществующий прыщик три часа и ещё три – на брови, которые Лена, будучи вечно не в тренде, называла брежневскими, втайне, конечно, от дочери, которая в тренде была всегда. Лена ничего не понимала в финансах, а Машка поступила на экономический в СПБГУ, причем без всякого блата. И сейчас все мысли её были о стажировке в Америке.

Америка была её мечтой, в то время как Лена предпочитала старушку Европу. Они были разные и всё-таки они были вместе. Порой Лене казалось, что их связывает только её банковский счет, но бывали денёчки, когда вредная Машка уступала место нежному Мышонку, они девочками падали с чайком и сладостями на диван смотреть запоем любимый сериал, и это были лучшие моменты. Хотелось их заморозить до следующих запоздалых подростковых закидонов. Как например, сегодня.

Дочка заметила на отвороте пиджака следы спасения Сашки.

– Сопли что ли? Фу, – дочка сморщилась и откинула пиджак от себя, как чужой носовой платок, чем, собственно, им и был он час назад.

– Спасаешь своих бедняжек, а на дочь родную плевать! – сказано это было уже без былой обиды.

– Ну прости. Там был SOS, паническая атака прямо в ресторане.

– Это которая балерина с анорексией? – у Машки на каждого пациента находилось определение и уже не менялось. – Мне филадельфию, – без перехода добавила дочка, выбирая доставку еду у матери в телефоне. Телефон самой дочки, само собой, был надёжно закрыт сложным паролем и личными границами.

– Нет, это которая невеста сбежавшая. А мне горячий дракон.

Когда принесли еду, они включили телек и сели ужинать.

В выпуске новостей замелькали кадры из Лахты.

Машка чуть не подавилась, указав палочкой в экран:

– Это же!

– Да, назначили главой Росгаза, представь, самый молодой руководитель страны, так-то, – не без гордости сказала Лена, опустив утреннюю истерику своего пациента.

– А был-то задрот.

– Маш.

– Ну а чего, неправда что ли? – дожёвывая, пожала плечами Машка. – Мам, ты у него спросила насчет стажировки?

– Не сегодня же. И вообще, неудобно.

– Неудобно, мам, в общей очереди! Ты из своих пациентов могла бы верёвки вить, а ты…

– Милая, ты же знаешь, что я так никогда делать не буду, – Лена встала убрать со стола.

– Ну и дурочка, – ответила дочка.

– Это да, – легко согласилась Лена.

В вип-палате ведомственной больницы Росгаза плоский экран во всю стену транслировал репортаж. Седой мужчина лежал, надёжно прикованный трубками к аппарату. У бывшего директора IT-департамента случился инфаркт. Рядом на стуле сидел мужчина помоложе. Они оба коренастые, с сильными челюстями, крепко стоящие на ногах самцы, один седой, другой – с едва начавшей пробиваться проседью, смотрели в экран. Отец и сын Корзуновы.

– Как же так! Пап! Это я должен был быть сейчас на его месте! Ну или хотя бы ты! – не сдержался Корзунов.

Отец скользнул взглядом по углам палаты: в одном из них, конечно же, камера. Корзунов старший понизил голос, похлопал сына по руке.

– Я слишком стар, а ты недостаточно молод. Курс на инновации, модернизации, сам слыхал.

– Поверить не могу! Мне сорок! Я столько этого ждал! А этот, молокосос, самозванец!

– Тихо-тихо, – остудил отец. – Не совсем самозванец.

Корзунов-младший не понял, о чём это отец говорит.

– Надо тебе кое-что узнать об Ушакове. Тебе это не понравится. Но нам это поможет.

Корзунов знаком показал сыну склониться ещё ниже, к его губам. От услышанного у сына вытянулось лицо, он отпрянул.

– Почему ты раньше молчал?

– Всякой информации своё время, – отвалился на подушки и расплылся по ним брылями Корзунов-старший.

На экране Власов пожал руку Диме. Корзунов-старший поставил на паузу.

– Нет, ты не будешь на его месте. А я и подавно. Не хочу. В выигрыше не тот, кто на экране, а кто за ним.

Лена и дочка уселись на диван перед ноутбуком.

– Чего посмотрим?

– А мы что, уже досмотрели «Гордость и предубеждение»?

Тренькнул звонок в дверь.

– Ванька, – подняла глаза к потолку Машка.

– Так открой, – удивилась Лена.

– Он всё равно в Америку не поедет, смысл?