Могильщик. Цена покоя - Геннадий Башунов

Торговец антикваром цыкнул.

– Что ж, жрец, услышав твою версию легенды, я, пожалуй, больше не буду торговать с могильщиками. И, наверное, было бы неплохо сделать пожертвование в храм. Вы ведь туда и направляетесь?

– Конечно, – обрадованно закивал Венле. – Как же я рад, что на свете ещё так много людей, до которых можно достучаться!

В ответ Велион отсалютовал жрецу кружкой.

– Только один вопрос, – сказал он, когда все выпили, – Неназываемый ведь одна из ипостасей Единого?

– Любой бог – ипостась Единого. В том его и суть – он, как и человек, не идеален, и его могут обуревать то благие намеренья, то дурные. Но как человек борется со своими грехами, так и Единый желает, чтобы его дурные стороны были искоренены. И чем меньше слуг у Неназываемого, тем быстрее его смерть.

– За смерть Неназываемого нужно выпить, – кивнул Велион, вынимая из кошеля серебряную монету. – Эти деньги я заработал, торгуя с нечестивцами, так почему бы не сделать жертву Единому, напоив его жрецов?

– Я только поддерживаю такие благие устремления.

Грест, которому вообще-то обещали только обед, хоть жрецом Единого и не был, тоже горячо закивал в знак одобрения. Лучше сидеть и не выделяться, пока никто не гонит.

– А что насчёт тебя, Грест? – спросил Венле. – Может, ты тоже решишь встать на праведный путь?

– А что я могу?

– Можешь помогать нам в дороге. И кто знает, может, в конце концов, станешь жрецом, несущим слово Единого народу.

Думал беглец недолго. Уж слишком ему не хотелось идти в рыбаки или батраки.

– Почему бы и нет?

– Тогда, – жрец поднял свою кружку, – выпьем за ваши спасённые души!

Когда принесли уже четвёртый кувшин, Грест наклонился к вставшему на путь истинный торговцу и прошептал:

– А что рассказывали тебе могильщики?

– Это всего лишь легенда, – отмахнулся тот, – да и то, как мы сегодня выяснили, лживая.

– И всё же?

Велион внимательно посмотрел на бывшего воришку, и его взгляд опять принадлежал убийце.

– Никакого Неназываемого не было. Мародёры сами прокладывали себе дорогу в города. Когда трупы погибших начали гнить, могильщики заразились от них чёрной хворью – кожа заболевших начинала чернеть и твердеть. И хотя чёрная хворь никого, кроме могильщиков, не заразила, их изгнали. Один из могильщиков, бывший кожевник, заполз в мёртвый город, надеясь умереть, наткнувшись на одно из проклятий, но обнаружил, что магия перестала на него действовать. Тогда он срезал со своего тела помертвевшую от проклятия кожу и сшил из неё перчатки, чтобы дать шанс спастись другим.

Грест немного помолчал.

– Вроде бы, поменялось немногое, но… смысл как будто совсем другой.

– Так и есть. Каждый жонглирует словами, выдавая изгоев то за абсолютное зло, то за людей, у которых просто не осталось выбора. А чьи слова истинны, мы можем только гадать.

Воришка кивнул и уткнулся в кружку. Его всегда было легко заговорить. Иначе он не взялся бы за ту работу…

Неважно. Какое ему дело, были могильщики злом или просто пытающимися выжить несчастными? У него появился шанс не сдохнуть от голода по крайней мере ближайшие пару недель.

За это он и выпил.

* * *

Несмотря на вчерашнюю попойку, в дорогу они вышли рано утром, ещё до рассвета. Грест едва брёл в хвосте их небольшой группы и пытался не думать о тошноте и головной боли. Жрецы, особенно молодой, выглядели не лучше его, и только Велион казался достаточно бодрым. Вчера, пока Кайвен пытался повторить свою легенду подвыпившим гостям таверны, торговец антиквариатом даже купил еды в дорогу и две верёвки. Если во время стоянки подвесить к верёвке колокольчики, то от неё будет какая-то польза – это всё, что запомнил Грест из вчерашнего разговора.

Кайвена вчера освистали и закидали помоями – местным плевать было на Единого, могильщиков и вообще на всё, кроме рыбы, строительного леса и выпивки. Может, поэтому на нём сегодня лица нет?

Это заметил не один Грест. Велион поравнялся с молодым жрецом и легонько ткнул его в плечо.

– Что, хреново?

– Угу, – промычал тот. – Трясёт… и голова… кружится…

– Да, парень, я слышал о подобном. Так бывает, когда долго не ходишь на могильники. Когда ты последний раз надевал перчатки?

– Весной. В апреле я пришёл в храм Единого и покаялся.

– Ты долго продержался. Но дальше, поверь мне, будет только хуже. Пока что у тебя кружится голова, ты чувствуешь сильную тошноту, настроение меняется каждые четверть часа, но больше всего тебя донимают приступы необъяснимого ужаса перед всем окружающим. Но ты пока не начал грызть костяшки пальцев, так что, пожалуй, пара месяцев у тебя ещё есть.

– Я излечился… – пробормотал молодой жрец, но даже Грест не поверил ему. – Я выбросил свои перчатки в выгребную яму, я молился. Проклятие больше не властно надо мной.

– Брехня. Ты протянул долго, дольше, чем многие, но тебя ждёт такой же конец, как и других идиотов, которые пытались выбросить свои перчатки. Ты начнёшь грызть свои ладони, до крови, до самого мяса, а потом тебя обуяет безумие, и ты бросишься в ближайший могильник, где без перчаток сдохнешь. Это проклятие богов, Кайвен, и ты – его жертва. Единый здесь не поможет.

– Что-то я не понимаю, откуда у тебя, друг Велион, такие познания… – начал было говорить Венле, останавливаясь, но короткий кривой клинок, вонзившийся ему под кадык, заткнул жреца Единого навсегда.

Жрец выпучил глаза, непонимающе глядя на антиквара, его руки вцепились в горло, пытаясь зажать рану. Велион же будто сбросил маску. Его лицо, раньше спокойное, даже умиротворённое, исказилось, выдавая его настоящие чувства – ненависть и злобу.

Грест, на несколько секунд замерший от неожиданности, охнул и отскочил назад, но взбесившийся Велион был занят Кайвеном. Он сбил молодого жреца с ног и пнул его в солнечное сплетение.

– Мразь, – прошипел торговец антиквариатом. – Гнида мелкая.

Нет. Не торговец. Могильщик. Грест понял это так же отчётливо, как и то, что он будет следующим. Но тело, скованное страхом, практически не слушалось его. Воришка пятился назад, пока не наткнулся на корень, торчащий из-под земли, и не упал. Заворожённо он смотрел, как могильщик нависает над Кайвеном, раскручивая в руках моток верёвки.