Про папу - Максим Цхай

Тихо по утрам. И только собачий лай, как перекличка, из двора во двор: «У нас мороз! » – «И у нас! » – «Я на посту! » – «И я! »

1 ноября 2016 г.

Папа у меня тонкий и нежный, как цветочек. Вот подснежник видели? Что-то вроде того, с детства и до сих пор, хотя ему уже семьдесят семь.

Папа, в отличие от меня, очень интеллигентный человек, по образованию авиаконструктор с кучей авторских свидетельств, и любовь к классической музыке мне привита именно им, когда он мне, подростку, платил по полтора рубля за то, что я ходил с ним на концерты симфонического оркестра. Потом он скрысятничал и с чисто интеллигентской бесчестностью заныкал мою долю: платить перестал, но я уже по привычке, угрюмо бурча, ходил с ним на концерты. А потом и бурчать перестал. Понравилось.

Однако папа, будучи нежным подснежником, вырос в послевоенной Караганде, со всеми вытекающими последствиями в виде нищеты и шпаны на улице. Поэтому я, будучи шпаной великовозрастной, когда мне надо на папу повлиять, вспоминаю, что когда-то был байкером и плохим парнем, и начинаю, подбоченясь, лихо чего-нибудь ему заливать. Папа, моргая своими огромными, как у верблюжонка, глазами, внимает мне в эти минуты. А потом, попадая под дурное влияние, начинает мне подражать. Мне кажется, еще немного, и я научу его курить и тырить пирожки в магазине.

3 ноября 2016 г.

Опять дети гору фантиков у папы перед воротами набросали. Постоянно крутятся здесь, по составу мусора легко определить возраст негодяев. Играют неподалеку.

Выбрал самого старшего, лет шести.

– Мужик, иди сюда.

– А? Вы меня зовете?

Подошел, с ним еще две девочки, чуть помладше.

– Это вы мне тут перед воротами сорите?

– Нет, это Паша! Он знает, что дедушка один, и нарочно, он вон там живет…

– Передайте ему, что еще раз намусорит здесь – и я его поймаю и съем.

Дети смотрят на меня с уважительным ужасом. В нашей с папой семье – корейские корни, а кто знает, что могут есть корейцы. Слухи ходят очень нехорошие. Наконец одна из девочек, та, что поменьше, осторожно спрашивает.

– А вы его порежете сперва, на куски?

– Нет, целиком. Посажу в свою большую кастрюлю и сварю.

Дети разбежались, не испуганно, но от греха подальше. И только младшая девочка все оглядывалась на меня, с восхищением. Не любит Пашу, наверное.

4 ноября 2016 г.

Собака Белка меня не слушается.

И мне это на самом деле нравится.

Может быть, это с точки зрения собаководства и неправильно, но мне, как всегда, наплевать. Мне гораздо интересней собака Белка как мыслящее, самостоятельное существо, а не прусский солдат.

Выпал снег поверх опавшей листвы, гуляю с ней ночью по пустым заснеженным улицам нашего поселка. Время идти домой – пролетает на полном скаку мимо наших ворот.

– Белка! Домой!

Не снижая темпа бега:

– А?

– Сука такая!

– Ну прям уж…

Короткими перебежками удаляется от меня. Все как всегда – это, мол, игра.

– Я не шучу, между прочим!

– Та шо вы говори-и-ите…

Валяется в свежем снегу, отфыркиваясь, увлеклась и не успела отскочить – поймал жадными руками за хвост и заднюю лапу.

– Ну, скотина, погоди у меня…

– Хи-хи! И что будет?

Что-что… Как всегда. Треплю овчарку за холку, будто хочу ее постирать в зимнем воздухе, страшно рыча.

Собака Белка бултыхается в моем кулаке, закатив глаза под лоб и затянув одну ноту, как акын, забывший слова: «Ах-м-м-м…» – ожидая, когда эта ритуальная казнь кончится.

– Паршивка, обезьяна, тварюга…

Тащу ее за шкирку в сторону дома, запихиваю в ворота.

– Больше без поводка не пущу!

– Ой, сам веришь в то, что сказал?

– Нет, конечно.

Довольно отфыркиваясь, трется мордой о дворовый диван, о свой коврик, о мои колени.

– Если б ты знал, какой это кайф валяться в белом снегу!

Смотрю на мохнатую, усыпанную снежной крошкой, улыбающуюся морду. И сам улыбаюсь. Хорошо все-таки, что она меня не слушается.

Что в послушании хорошего? Да и разве я сам знаю, как надо…

Когда-то, когда у папы случился ночью гипертонический криз и он даже не мог позвать на помощь, Белка разбудила маму и повела ее за собой, к отцу.

Она это забыла давно, а я помню. Я уважаю тебя, собака Белка.

5 ноября 2016 г.

Моя двоюродная сестра, восточная красавица Саша, живущая в соседнем городе, прислала нам с папой в честь новогодних праздников круг корейской кровяной колбасы.

Вы знаете, что это такое? Если меня не пустят в рай за чревоугодие, то я покажу полкруга этой колбасы, это будет смягчающим обстоятельством. Полкруга, потому что другую половину сжую по дороге в рай. А эту съест ангел.

Делать ее очень сложно и долго. Она состоит из белого риса, черной свиной крови и разных пахучих травок. Она упругая и разваристая одновременно. Ее можно съесть ведро, только никто вам не даст столько. Мы с папой три дня ходили вокруг этого подарка и пихали его друг другу. Дипломатическая война шла с переменным успехом, я ее понюхал, а папа даже отъел кусочек. Он у меня уже маленький.

И теперь каждое утро папа оставляет мне колбасу на столе, в кастрюльке с крышечкой и запиской «Съешь колбасу».

Я ставлю колбасу в холодильник, вернется папа с работы, поужинает.

Наутро колбаса опять на столе.

– Почему ты не ешь, сгниет же.

– Папа, ты же знаешь, я никогда ее не любил.

Это наглое вранье. Нельзя не любить корейскую кровяную колбасу. Даже посмотреть на нее хватает, чтобы разыгрался аппетит.

– А почему ты не ешь?

– Сам ешь, мне не хочется, я на работе хорошо пообедал.

И наконец этот день настал. Я открыл крышечку утром, чтобы посмотреть на колбасу, и забыл закрыть…

– Ты что! Как ты мог!

– Папа, я торопился.

– О горе мне, о ужас!