Месть ласточек. Деревенские рассказы - Иван Карасёв

Разговорная речь в окрестных деревнях и весях очень похожа на живой язык северной части Белоруссии. Однажды, где-то в районе Молодечно, в посёлке Алехновичи, я был поражён почти стопроцентным сходством интонаций тестя моего двоюродного брата с манерой произношения того самого деревенского знакомого, что мне местонахождение барского дома объяснял. Фонетика тоже белорусская, её ещё можно услышать в наших деревнях – оглушённое «в» становится не «ф», как в правильном великорусском, а, скорее, длинным «у», «р» и «ч» всегда твёрдые, а «г» раскатистое. Слово «причём» будет звучать так: «прычом». Я уже не говорю про такие словечки, как «ён» (он), «хата», «куплял», «г(х)арод» (огород), «шастог(х)а» (обязательно с гортанным южным «г», переходящим в «х», во избежание недопонимания перевожу – это значит «шестого»), .

Ну и, конечно, речь наших соседей обильно «удобрена» ненормативной лексикой. Присутствие женщин и детей не является непреодолимым препятствием для её использования. Нет, ребёнку или городской женщине (своя жена не в счёт) никто не скажет нецензурного слова, но если говорящий обращается не к ним, а к стоящему рядом мужчине, то тут уже вовсю чешут «по матушке». И это, естественно, не ругательства, а способ передачи мыслей. Некоторые не матерятся, например, сосед-молочник, зато практически после каждого слова у него следует предлог «на», сокращение известного выражения: «Возьми на…», «Одень на…», «Паг(х)ода нынче саусем какая-то на…». Как-то захожу к Сергею поздороваться после приезда и тот блеснул лаконичностью:

– Ааа, прыехау на…

– Ну как ты говоришь, вот так и приехал на…, – пошутил я, и моя шутка была оценена – Серёга улыбнулся.

Ещё интереснее оказался его прошлогодний разговор с моей женой. Он её инструктировал на предмет хранения парного, ещё тёплого, молока перед дальней дорогой, чтобы оно лучше перенесло пятисоткилометровую тряску в тёплой машине:

– Надо яг(х)о у халадильник на, поставь его на. ...

Супруга моя стала уточнять:

– Так в или на?

– Ну, у халадильник на…

Всё ясно, так и сделали, поставили «в», и молоко успешно доехало до Питера.

Не припомню, чтобы Серёга обращался к кому-нибудь по имени или ещё как. Нет, у него всего одно обращение: «ты». Да ему и не надо, больше двух человек одновременно он видит только у автолавки.

Вообще Сергей довольно интересная личность. Он кормит себя и мать, которая уже лет десять как не встаёт. Вне зависимости от погоды, при температуре выше нуля одевается всегда в одну и ту же одежду – камуфляжные штаны, какая-то неопределённого цвета рубаха и плотная матерчатая грязно-коричневая курточка. Только в самую жару он может её скинуть, да и то, если мешает косить. Но к приезду автолавки Серёга обязательно приоденется, можно сказать, на нём парадный костюм с тщательно подобранными аксессуарами – брючки поприличнее и сшитые из одного материала в еле заметную клеточку куртка, кепка и авоська. Правда, штаны всё так же будут заправлены в резиновые сапоги. Выход к автомагазину для него равносилен поездке в город, там ведь он бывает только в исключительных случаях, коровы не отпускают. Серёга продаёт молоко своих двух бурёнок, ещё и бычков держит иногда, тем и живёт, У матери пенсия маленькая, но прибавка к доходу от молока существенная. Плюс картошка, огурцы и яблоки свои. Товарно-денежные отношения в нашей деревне не очень развиты, не всё считают в деньгах. Тот же Сергей-молочник, имея своих забот полон рот, может придти помочь выкосить траву около нашего дома. Когда приезжаем на лето во второй половине июня к дому-то и подобраться пешком трудно, столько вырастает зелени дикой, и на первые дни я превращаюсь в не очень-то умелого косаря. Конечно, сено потом Сергей заберёт для своих коров, но ведь я и так бы ему отдал, куда оно нам? Только возня лишняя и ненужная со стожками.

У другого соседа, Вити, пытался я купить косу, у него в хозяйстве их почти десяток имелся. Раньше много косарей было в семье, все, кто приезжали из города, помогали косить, для каждого – своя коса, а нынче ему столько инструментов ни к чему. Вот я и подошёл к Вите с просьбой, продай, мол, одну косу, а то на рынке неизвестно что купишь. Витя не то чтобы ломался, продавать не хотел, а не знал, как ему поступить. Денег от меня он никогда не брал. Я мог придти за пучком свежего лука, тогда, выдав мне в десять раз больше, чем просил, они с женой ещё добавляли: «а когда надо, вон оттуда сам рви». Поэтому я и обращался к ним только в крайнем случае, неудобно всё же. Вот и с косой Витя подумал, что сейчас буду ему купюры совать, но я представлял себе его реакцию, посему на деньгах не настаивал, а на следующий день привёз из города большущий торт с ягодками. Витины внуки уплели его за один день. Такой вот у нас натуральный обмен бывает. Потом Витя ещё учил меня косить, не потому что обучение входило в стоимость торта. Нет, чисто по-свойски, заодно и скосил процентов восемьдесят нашей травы.

Народ в Попадьино считает нас хоть и городскими, но всё-таки соседями, нашему приезду довольны – всё ж больше людей. Покойная баба Галя всегда нас напутствовала при отъезде в Питер: «Когда в следующий раз приедете? Приезжайте, не забывайте! » Раз мы соседи, то соседям надо помогать. Даже Кравченки, которых здесь недолюбливают, способны на бескорыстные поступки. Отец с сыном однажды нам ставни новые повесили – мне одному было никак. Денег не взяли. А случается, что чуть ли не всем людом выходим на общие дела – купальные мостки починить или сжечь срубленные подряжёнными мною работниками кусты перед озером. Рядом есть деревня побольше, там за пятьдесят домов, и подход у народа уже другой, мы для них просто чужие, из Питера понаехавшие, на которых не грех и деньгу зашибить. Подход вполне понятный и разумный, мы не в обиде, платим, сколько скажут.

Жизнь в нашей деревне размеренная, неторопливая. К этому располагает природа: внизу тихо ласкает берег озёрная вода, больших волн там не бывает никогда, иногда плеснёт разыгравшаяся рыбина, вокруг стеной стоят смешанные леса, вековые ели в них соседствуют с молодыми берёзками. В лесах тишина, только на сильном ветру шумят, колышатся берёзы и клёны, трещат ветками ёлки. Из чащи порой выходят заблудившиеся косули. Прошлым летом одна такая красотка пробежала по дороге через давно проснувшуюся деревню. С южной и восточной сторон приткнулись к домам два небольших поля, там ищут свою добычу хищные птицы, они долго парят в высоте, а потом камнем падают вниз.