Две серьезные дамы - Джейн Боулз

Держалась она тихо, даже немного хмуро, но казалась вполне довольной. Ее привлекало питаться в крупных, дорогих ресторанах, а особенно – если трапезу сопровождала обеденная музыка. Театр ей, похоже, не нравился. Очень часто мисс Гёринг покупала билеты на пьесу, а мисс Гёринг в последний миг идти отказывалась.

– До чего же лень мне, – говорила она, – ничего прекрасней постели я сейчас и вообразить не могу.

Когда же в театр она приходила, тот ей легко наскучивал. Если только действие пьесы не разворачивалось стремительно, мисс Гёринг заставала ее за тем, что она смотрит себе в колени и перебирает пальцами.

Казалось, теперь она неистовее относится к занятиям мисс Гёринг, нежели к своим собственным, пусть даже уже не слушала так сочувственно само-объяснения мисс Гёринг, как в начале.

В среду днем мисс Гэмелон и мисс Гёринг сидели под деревьями перед домом. Мисс Гёринг пила виски, а мисс Гэмелон читала. Вышла горничная и объявила мисс Гёринг, что ее зовут к телефону.

Звонила старинная приятельница мисс Гёринг Анна – пригласить ее назавтра в гости. Мисс Гёринг вернулась на лужайку очень разгоряченная.

– Завтра иду в гости, – сказала она, – но даже не знаю, как дотерплю до завтрашнего вечера: мне так нравится ходить в гости, а приглашают меня так редко, что я и не ведаю, как мне там себя вести. Как же нам скоротать оставшиеся часы? – Она взяла обе руки мисс Гэмелон в свои.

Становилось прохладно. Мисс Гёринг поежилась и улыбнулась.

– Вам нравится наша маленькая жизнь? – спросила она у мисс Гэмелон.

– Я всегда удовлетворена, – ответила та, – поскольку знаю, что брать, а что оставлять, но вы-то всегда подневольны.

Мисс Гёринг прибыла к Анне, вся раскрасневшись и немного чересчур разодевшись. На ней был бархат, а к волосам ей мисс Гэмелон приколола какие-то цветы.

Мужчины, в большинстве своем – средних лет, – стояли вместе в одном углу комнаты, курили и внимательно слушали друг друга. Дамы же, свеженапудренные, расселись по всей комнате и говорили очень мало. Казалось, Анна несколько напряжена, хоть и улыбалась. На ней был наряд хозяйки, скроенный по мотивам крестьянского костюма центральной Европы.

– Напитки вам подадут через минуту, – объявила она гостям, после чего, завидя мисс Гёринг, подошла к ней и подвела к креслу рядом с миссис Копперфилд, не сказавши ни слова.

У миссис Копперфилд было очень острое личико и очень темные волосы. Сама она была необычайно мала и худа. Миссис Копперфилд нервно потирала себе голые предплечья и оглядывала комнату, когда мисс Гёринг устроилась в кресле рядом с нею. Уже много лет встречались они в гостях у Анны и время от времени пили друг с дружкой чай.

– О! Кристина Гёринг, – воскликнула миссис Копперфилд, вздрогнув от неожиданности, что рядом вдруг уселась знакомица, – я уезжаю!

– Вы имеете в виду, – уточнила мисс Гёринг, – что уходите отсюда?

– Нет, еду путешествовать. Вот погодите, я вам расскажу. Это же ужас.

Мисс Гёринг заметила, что глаза у миссис Копперфилд ярче обычного.

– Что стряслось, миленькая миссис Копперфилд? – спросила она, поднимаясь со своего места и озирая комнату с бодрой улыбкой на лице.

– О, я уверена, – ответила миссис Копперфилд, – что вам не захочется это выслушивать. Вы никак не можете меня уважать, но это не имеет никакого значения, потому что я вас уважаю до крайности. Я услышала как-то раз, что мой муж утверждает, будто природа ваша набожна, и мы с ним тогда едва ли не поссорились крепко. Разумеется, чтоб так говорить, нужно сойти с ума. Вы великолепно непредсказуемы и не боитесь никого, кроме себя. Терпеть не могу набожности в других.

Мисс Гёринг пренебрегла ответить миссис Копперфилд, потому что последнюю секунду-другую пристально смотрела на коренастого темноволосого мужчину, который тяжкой поступью шагал к ним через всю комнату. Когда приблизился, она увидела, что у него приятное лицо с широкими щеками, выступавшими по обеим сторонам, но не обвисавшими, как у большинства полных людей. Одет он был в синий деловой костюм.

– Позволите ли присесть рядом с вами? – спросил у них он. – Вот с этой юной дамой я уже встречался, – произнес он, пожимая миссис Копперфилд руку, – но, боюсь, еще не знаком с ее подругой. – Он повернулся и кивнул мисс Гёринг.

Миссис Копперфилд так раздосадовало это вмешательство, что она не удосужилась представить господину мисс Гёринг. Тот подтащил стул к креслу мисс Гёринг и посмотрел на нее.

– Я только что с изумительнейшего ужина, – сообщил он ей, – умеренного по стоимости, но поданного с тщанием и превосходно приготовленного. Если это вас заинтересует, могу записать вам название ресторанчика.

Из жилетного кармашка он вытянул бумажник. Отыскал в нем единственный клочок бумаги, еще не покрытый адресами.

– Я его вам запишу, – сказал он мисс Гёринг. – Несомненно, вы еще будете видеться с миссис Копперфилд, и тогда сможете ей это передать – или же, возможно, она вам телефонирует.

Мисс Гёринг приняла у него клочок бумаги и тщательно всмотрелась в написанное.

Он вовсе не писал там названия ресторана; он попросил согласия мисс Гёринг на то, чтобы позднее она отправилась с ним к нему в квартиру. Это ей неимоверно понравилось, поскольку обычно она с восторгом засиживалась как можно позднее, раз уж вышла из дому.

Она подняла взгляд на мужчину, чье лицо оставалось непроницаемым. Напиток свой он потягивал со спокойствием и озирал комнату, как человек, наконец-то завершивший деловые переговоры. Однако на лбу его все же выступили капли пота.

Миссис Копперфилд уставилась на него с отвращением, а лицо мисс Гёринг вдруг просияло.

– Позвольте мне вам рассказать, – произнесла она обоим, – о странном переживании, которое я испытала нынче утром. Сидите тихо, миленькая миссис Копперфилд, и слушайте меня. – Миссис Копперфилд подняла взгляд на мисс Гёринг и взяла руку знакомицы в свои.

– Вчера вечером я осталась в городе у своей сестры Софи, – начала мисс Гёринг, – а сегодня утром стояла перед окном и пила кофе. Здание рядом с домом Софи сносят. Полагаю, на его месте намерены строить многоквартирный дом. Сегодня утром было не только до крайности ветрено, но к тому же то и дело накрапывал дождик. Из своего окна мне видны были комнаты этого здания, потому что стену напротив меня уже снесли. В комнатах еще оставалась кое-какая обстановка, и я стояла и смотрела, наблюдала, как дождь забрызгивает обои. Те были в цветочек и уже покрылись темными пятнами, которые все больше расползались.